— Заперта изнутри. Если верить отцу, то Вогт-Нильсен отбыл по небольшому срочному делу. Сомнительно, чтобы кто-то другой мог его предупредить. — Он стоял и смотрел на садик. — Этот сарай с инструментами надо обыскать прямо сегодня.

— Вряд ли он там что-то спрятал, — встрял Роар, — он не дурак.

Викен слегка наклонил голову:

— Я хочу знать, каких инструментов мы там не найдем. Если хозяева дома расскажут нам, чего не хватает. Например, кувалды.

7

7

Даже угли погасли в камине. «Маленький дух исчез навсегда», — подумала Лисс. Может, даже произнесла, тихо, сама себе. Она подняла пустую кружку, в которую процеживала вино. И водки тоже не было. Даже бутылка с яичным ликером опустела. Ей не хотелось больше пить. Хотелось исчезнуть, потому что она еще не устала… За окном ничего не видно, но ветер усилился, она слышала его в трубе, он принялся что-то ей сердито внушать, и она чувствовала, что снег все падает. Снова эта мысль, что снег никогда не перестанет, покроет всю дачу. Что ее не найдут, пока не раскопают весь дом. Или только весной, когда снег растает. А она все так и будет сидеть в этом кресле перед камином, в той же позе. Сердце заледенеет, все токи в теле прекратятся, мысли замрут на полуслове.

Она опять достала блокнот.

Ты была нужна Вильяму, Майлин. Ты хотела, чтобы ему снова стало хорошо. Поэтому ты была с ним. Ты перешла границу. Не надо было. Но ты сделала это, чтобы ему помочь.

Вильяму, кажется, стало легче от ее звонка.

Он рад, что я знаю, что случилось с Курткой. У Вильяма была ты, Майлин. У Йоханнеса Вильяма. Теперь у него нет никого. Могу я кому-нибудь помочь? Я убила человека, как мне сделать кому-нибудь хорошо?

Вдруг она встала, сняла с полки альбом со старыми фотографиями, пролистала до портрета бабушки. Ее звали Элисабет. Глаза на черно-белой фотографии были более выразительными, чем у нее самой. Бабушке тогда было между сорока и пятьюдесятью. В два раза дальше Лисс зашла она в эту невозможную жизнь.