От наркотика, который он ввел, ее накрыло, отпустило и снова накатило. С каждым разом Лисс становилась все более отстраненной и сонной. Следовать за этими волнами, ничего больше не хотеть. «Я позабочусь о тебе». В темноте всплыла картинка: Майлин голая, крепко связана, из глаз течет кровь. «С тобой такого не случится, Лисс».

Она перевернулась на бок, встала на ноги. У кухонного шкафчика все еще стоял стул. Одной ногой она подтолкнула его к столу, забралась. Вперед спиной. Вывернулась так, что задвижка на окне оказалась под наручниками, потянула. Она отскочила. До верхней задвижки ей было не достать. Лисс вытянулась, вцепилась в нее зубами и рванула, как рыба, заглатывающая блесну. Задвижка наполовину сдвинулась. Она закусила еще раз, раскрыла и отодвинула ее языком.

Окно примерзло. Она навалилась на него всем весом. Оно не поддалось. Она отклонилась назад и со всей силы ударила головой по поперечине. Окно распахнулось.

Ее босые ноги, ступавшие по снегу, не чувствовали холода. «Только не к сараю, Лисс! Надо в другую сторону, прочь от дачи». Она выскочила с веранды, пробежала немного в сторону озера, бросилась за дерево, стала карабкаться наверх, к скале, там ветер сдувал снег, земля там прочнее, там можно было встать и бежать. Она наткнулась на сугроб, упала и не смогла подняться. Что-то потекло в глаза, она потерлась лицом о снег, он окрасился темным. Лисс встала на четвереньки и поползла. Кажется, сзади раздались шаги, которые она слышала раньше. Она лежала не двигаясь, прислушивалась к ветру. Потом продолжила ползти, метр вверх по склону, потом еще один, перекатилась через край и оказалась на вершине скалы.

Он стоял перед ней, прислонившись к стволу сосны. Причмокнул грустно, когда она попыталась встать.

— Лисс. Я же тебе говорил.

Он наклонился к ней, держа в руке топор.

— Тебе от меня никуда не деться, — прошептал он. — Пока я не разрешу.

8

8

Она погрузилась в теплую дремоту, будто в прилив. И там услышала голос. Не Майлин на этот раз, это был голос отца, пробивавшийся сквозь сон, чтобы рассказать ей о чем-то:

«Это место — твое, Лисс. Твое и Майлин».

Но ведь ты хозяин дачи.

Он стоит у окна и смотрит на улицу.

«Теперь вы его хозяйки. Я должен уехать».

Странно он говорит. Не так, как перед отъездом в Берлин или Амстердам. Туда он уезжает на несколько недель, а потом возвращается с подарками.

Он садится на край кровати. Гладит ее по волосам. Обычно он так не делает. Обычно он долго на нее смотрит со странной улыбкой. Но никогда к ней не прикасается.

«Почему ты уезжаешь?»