На счет «три!» Ломакин выпрыгнул из дремы, скатился с топчана и тупо уставился «вальтером» на дверь. Никто не врезался тупым клином. Пригрезилось.

Но обратно на топчан он уже не залег. Сколько сейчас? Пять утра. Часика два с половиной, значит, отмучился. Ночной чай просился наружу. Ломакин выскользнул в зало на полупальцах, вслушался. «Фаянсовый узник» угомонился – во всяком случае, из коридорных дебрей никаких звуков не доносилось. Зато! Зато донесся шорох из-за двери сортира.

Вероятно, Ломакин в тот момент еще не окончательно проснулся, цеплялись за мозги сходящие на нет видения ночи. Он рванул сортирный крючок и…

Бр-р! Дрожь неловкости до сих пор пробирала Ломакина, хотя час с лишним уже прошел. Г-герой! Трюкач-ч!

Старушка-зомби на унитазе лишь чудом не соскочила с зыбкой границы полужизни-полусмерти – на сторону смерти. Нехорошая квартира, нехорошая! Прошлой ночью – черти шалили. Нынешней – и того пуще. Не-ет, это не белая горячка, это если и горячка, то черная! Пустите меня, старую! Я лучше бутылки буду по-прежнему выпрашивать и с милицией препираться, отстаивая право поспать на газетке, расстеленной у вокзального теплого ветродуя. Лучше так, чем… так!

Бр-р! Зомби клекотала – голос исчез. Дурным глазом зомби глядела на ствол – а тот, гад, глядел ей в лоб. Бр-р!

Звезда экрана! Покоритель старушек! Вот уж что ни в коем случае не напоминайте! И не растолкуешь бабке-прим: «Я это! Я! Вспоминаете?!». Ибо про парик с косичкой, про усики Ломакин как-то запамятовал. То-то в голове роилось черт-те что – попробуйте, кто не пробовал, поспать в шапке, и не зимой, когда отопление еще не подключили, а морозы нагрянули… ранним сентябрем попробуйте – кто не пробовал!

Он поспешно содрал с головы парик, сдернул усики: «Я это! Я!». Чем вызвал лишь новый приступ ужаса – шпиен! убийца! пусти-и-ите! Бр-р!

Старушку-зомби утихомирило только весьма нелогичное, применяясь к обстоятельствам, предложение: «Выпить хочешь?!».

Да-а, найдут ее теперь «петрыэлтеры», как же! Бабка дунула от «жигуля»-шестерки с пятитысячной в кулачке столь резво, будто с реактивным помелом в заднице. «Вон киоск открыт!» – показал Ломакин ей, тормознув у Василеостровской. «Попугайчиков» она, разумеется, накупит, но назад к шпиену не вернется, что тоже разумеется. И в нехорошую квартиру ее отныне даже «Абсолютом-курантом» не заманишь.

Впрочем, то проблемы «петрыэлтеров» – а официально: фирмы «Этаж». Папка с бланками и кое-какой документацией лежала на заднем сиденье «жигуля». А еще там, в «жигуле» злосчастного, погребенного под ванной, представителя фирмы «Этаж» был… сотовый телефон. Вот это славно, это кстати, это пригодится. Однако редкостное самомнение у «Петра-первого» – заявиться на квартиру клиента, бросив все необходимое в машине. Хотя… самым необходимым «Петр-первый» счел пистолет. Может, не намеревался рассусоливать в квартире, полагал спровадить клиента под дулом «вальтера» до «жигуля» и доставить «Мерджаняна» по адресу, известному лишь особо доверенным лицам фирмы, – в хорошо оборудованный подвал, в звуконепроницаемый гараж. Там и договорить и договориться на условиях несколько иных, чем ранее. А квартирка не годится для таких уговоров-договоров, она предназначена для солидного офиса солидной фирмы – и так-то нижние-верхние соседи могли насторожиться: крики-ругань-стоны. Не годится…