Несколько минут спустя он вздохнул.
— Миа, я слушал Янга, и мне вот что пришло в голову. Может, это прозвучит ужасно, но я не специально. Я просто не знаю, как еще спросить.
Она нахмурилась.
— Просто спроси.
— Ты выросла в окружении полицейских. Почему ты ни одному из них не рассказала о своем отце?
— Если бы ты только знал, сколько раз я задавала себе этот вопрос, особенно после того, как Келси угодила в тюрьму. Когда я была маленькой, я слишком боялась. Потом, когда стала старше и уже заканчивала школу, я думала, что мне никто не поверит. Он был уважаемым полицейским. Еще позже, когда я сама стала копом… мне было стыдно. Я чувствовала, что окружающие начнут жалеть меня, если обо всем узнают, что меня будут считать слабой и никто не станет меня уважать. А когда Келси наконец рассказала мне правду, меня стало мучить чувство вины. А теперь он умер, так что, по-моему, нет никакого смысла кому-то рассказывать.
— Но Оливии ты рассказала, — напомнил Рид, и она вздрогнула.
— И все прошло просто замечательно, правда? Я не хотела, чтобы она чувствовала себя неполноценной. Но лучше бы я держала язык за зубами. Когда все закончится, я поеду в Миннеаполис и поговорю с ней.
— Хочешь, я поеду с тобой?
Она внимательно посмотрела на него. В его глазах не было жалости. Только поддержка.
— Да, я бы этого хотела.
Он улыбнулся.
— Ты приняла мою помощь. У нас прогресс. А теперь давай поговорим о твоей обуви.
Она широко улыбнулась.
— Осторожнее, Соллидей. — Улыбка исчезла. — И спасибо.
Его глаза потемнели.
— Пожалуйста. Я думаю, нам стоит сменить тему, потому что мне все труднее сдерживаться и не касаться тебя. — Он снова поерзал в кресле и посмотрел в окно. — Как мне хочется, чтобы этот сукин сын наконец появился. Я хочу уже покончить с этим делом.