Стремительно схватив, Виктор переворачивает лист. С бумаги на него уставляется отрубленная от туловища голова Мирей Робье.
Это фото казненной головы Мирей. Голова лежит в каком-то ящике. Фотошоп, конечно. Лицо у Мирей вполне живое, но перепуганное.
Бэр резко выдергивает бумагу из руки Виктора, у Курца — фонарь. Лист залит жирной факсовой краской: на ладони Виктора осталось большое круглое пятно. Что они, картуш новый в факс-машину зарядили? Кто это сделал? Слепой Пью прислал черную метку?
Крупная надпись хамским имитатором ручного почерка, типа «Хэндрайтинг Дакота».
Бэр пытается разглядеть получше — нашаривает очки, сажает на нос вверх ногами, шипя на неудобство ушных грабелек и неустойчивость седла «в современных модных оправах — все для красоты, ничего для пользы». Вика деликатно показывает ему пальцем — перевернуть.
«Ты рискуешь потерять ее». Да, с ошибкой, но смысл понятен.
Виктор неестественным голосом, сам дрожа, приступает к путаному объяснению про Мирей и недавние странности. И наверное, хорошо, что ни одному из них лица собеседника не видно. Можно только по голосу догадываться, какою жгучей яростью налит Бэр.
Диким басом Бэр перебивает объяснения, густо взрыкивает, разъяренный:
— Никуда сбегать я не буду, пусть моджахеды зарубят себе на носу!
Оказывается, у Бэра представление почему-то такое, что Мирей — это мишень вместо него самого.
Следом за этим Бэру приходит в голову еще более дикое толкование:
— Или сама устраивает шуточки? Намекает, у нее уже голова кругом?
У Виктора все четче складывается впечатление, что шеф агентства просто помешался, и все.
А сам Вика, как компьютер, проворачивает в голове собственные объяснения.
Это не могут быть мстители за карикатуры, зловещие фундаменталисты. Откуда и что бы знать им про секретаршу «Омнибуса»?
Зачем им именно ее преследовать вместо Бэра? Они же за Бэром гонятся.