Появились земляного цвета униформы. Тревожно, недоверчиво двигались тени перед зданием Академии художеств. Георга и вахмистр уже с трудом выдерживали бесконечное ожидание. Хотелось наконец узнать, каковы на самом деле русские. И если суждено быть убитыми, так поскорей! Они вынесли из лазарета носилки, повязали на руки повязки с красным крестом и уселись на ярком солнышке у ворот под больничным флагом, с твердой решимостью зазвать к себе русских, которые пока что лишь с большой осторожностью проникали в центр города.

Вскоре ввалились несколько украинцев — светловолосые, приветливые — и потребовали пить. Георга вынуждена была первой отхлебывать сельтерскую воду из каждой бутылки. Затем появился настоящий русский медведь, протянул Георге насквозь простреленную черную лапу, а по щекам у него катились слезы. Она его перевязала — наконец-то пригодились знания, полученные на занятиях по противовоздушной обороне! — и он еще какое-то время подпирал спиной стену, выкурил сигарету, поплакал и вновь исчез.

— Дальше, Зиман, любопытные подробности, гляньте.

…во что был превращен музей по приходе русских. Караульные весьма скоро обнаружили устроенные внутри террасы большие винные погреба и, разграбив сладкие вина, уже не выходили из состояния кроткого опьянения. Они охотно делились. Вслед Георге неслось: «Фрау, фрау, бери!», и ученым подносили в восемь утра бокал шампанского. Завтрак накрывался торжественно на двенадцать персон с большим количеством коньяка, сыра и маринованных томатов, причем полотенца с вышитым красным вензелем «погребок ратуши», обычно висевшие в изголовье белых больничных кроватей, служили (аккуратно свернутые) салфетками, а вечером их снова вешали на кровати. Официальное приглашение распространялось на нового сержанта — Василия, который был владельцем варьете или чего-то в этом роде и зычным голосом пел сочиненные им самим песни. За все еще замаскированными от налетов окнами подвала хрюкала свинья, на лестнице топтался валух. Василий подобрал изголодавшуюся овчарку. Непрерывно работал на полную мощность огромный радиоприемник, два солдата валялись поперек кроватей и одновременно играли на гармошках, в два часа под сводами вестибюля поднималась стрельба. Однажды солдаты наткнулись на госпитальную аптечку и принялись пробовать все таблетки и капли. Сплошная дрессировка хищников, вздыхала Георга. Русские были подозрительны. Думали, она что-то утаила. Она, мол, утаила, унесла крупные статуи из ниш. Нехорошо — если начнут интересоваться каждым египетским рельефом. Так может дойти и до геркуланских и лемносских! В другой раз двадцать автоматчиков загнали их в туннель трассы теплоснабжения с требованием указать «тайный ход под Эльбой». Когда русские принимались искать то, чего не было в природе, это становилось опасно для жизни, а проводники этой команды, два гражданских поляка и полячка, смотрели злобно. Вдобавок они наткнулись на забытую в трещине стены кобуру от револьвера и потребовали выдать оружие. А уголовная полиция немцев (до сих пор существующая?) обвиняла ее, наоборот, в выдаче: сержант уголовной полиции и рассказал Георге, что ее обвиняют в разглашении русским данных о хранилище. — За какую цену? Вероятно, за честь проехаться в автомобиле с лейтенантом Жалусским?