У них изничтожали за оттенок кожи, за сексуальные вкусы. Или за политические — при маккартизме. Ну и у нас тот же компот. Людям, не только оригинально думающим, но и просто оригинально выглядевшим, — доставалось.

Вот об этом несколько слов я еще скажу.

На фестивале появились те, кого я очень хотел увидеть. Джаз-музыканты, битник-поэты, художники-модернисты. Я хотел поглазеть на неведомых зут-сьютсов из Америки и на тедди-боев из Британии. Зут-сьютсы, как я понял, ностальгируют по тридцатым годам. Джазисты с ватными плечами, брюки, узкие в щиколотках. В таком костюме, поди, танцевать неудобно. Ясно, почему в хип-хопе парень стоит на месте и только партнерша около него скачет. А американцам они казались подозрительными… Отношение по одежке, распространенное и у нас. Мне лично сколько раз тыкали: где галстук? У нас придираются к тем, кто хоть чуть не так одет. Должен по стандарту, на все пуговицы, и с женой.

Так вот и в Америке было, могу сказать, нечто очень советское. Комитет их военной промышленности решил нормировать метраж, допустимый для пошива одежды. И погорели длиннополые зут-сьютсы. Но по принципу «нельзя, но если очень хочется, то можно» костюмы стали шить в подпольных мастерских. И зуты у них — символ антипатриотичного поведения. В точности как стиляги у нас.

Кстати, были и при Гитлере какие-то вроде стиляги. Назывались «свинг-кидс». Золотая молодежь. Рисковали, еще как! Даже в лагерь их могли оприходовать. Фатеров под монастырь подводили. У них были клетчатые пиджаки, длинные. И те же самые туфли на манной каше. С густой резиновой подошвой. А зачем? На манке танцевать удобнее, вот зачем. Объяснение.

Ну а теперь о линчах. У немцев тоже попер на этих свинг-кидсов гитлерюгенд, по указке райкомов. Употребляли те же методы, которые потом антифашисты во Франции. Что творили французы с женщинами, которые, по их сведениям, сожительствовали с оккупантами или просто имели какие-то контакты! То, что обиднее, унизительнее и неприятнее всего бьет по женскому достоинству. Сбривали волосы, унижали.

Да. Так я о том, что и наши взялись за это самое. И, подумать, именно в фестиваль. Когда люди понаехали в Москву специально — улыбаться! Издалека же виделось — фестивальщики идут. Свободно идут, обнимаются. В СССР — в обнимку идут! С ума сойти. Такое позволялось только зарубежным. А своих за подобное костерили, продергивали в прессе.

Надеялся я было, что с этого фестиваля начнется распад патриархального уклада и постепенная европеизация нас. Мы ведь нуждались в этих картинках, чтоб узнавать, как выглядят, как держат себя люди в прочем мире. А откуда нам было узнать? Что ли, из «Правды»? Мы пытались из «Пшекруя», «Доокола свята» и даже из югославской «Борбы». Доставали как могли. «Шпильки». Иногда это можно было купить в Москве на Горького в «Дружбе».