— Похоже, так и было, но Дуглас никакими подробностями не поделилась, и на тебя она, кстати, не ссылалась, — отвечает Бентон. — Хотя я, конечно, дал понять, что и поддельные документы, и вся кампания, направленная на то, чтобы бросить тень на тебя, не выдерживают никакой критики.

— Это просто несчастный случай, — решаю я. — Заключенная в тюрьму мать посылает почтовые марки своей дочери, тоже заключенной, с надеждой на переписку, при этом понятия не имеет о том, что в клей на обратной стороне марок добавлен яд. Кэтлин была слишком эгоистична, чтобы посылать хорошие марки.

— Что значит «хорошие»? — хмурится Марино.

— У нее в камере были марки подороже, по сорок четыре цента, но ими она делиться не пожелала. Рассталась только с теми, которые никому не нужны. С теми, которые, как она думала, были от PNG. То есть от меня.

— Вот к чему приводит жадность. Она отказывается от дочери, а тридцать два года спустя награждает ее ботулизмом, — говорит Марино.

Бентон выворачивает в корзину слипшуюся пасту, и она падает тяжелым комком.

— Очень жаль, — говорит мой муж, уже доказавший всем свою кулинарную несостоятельность. — Ополоснуть салат горячей водой было тоже не самой лучшей идеей.

— Надо было прокипятить хотя бы минут десять, чтобы разрушить ботулотоксин, который весьма устойчив к теплу, — говорю я ему.

— Только зря испортил салат, — усмехается Марино.

— Если Дона не была запланированной жертвой, это уже кое-что нам дает, — говорит Бентон.

— Кэтлин отравилась не марками. По-видимому, она даже не прикасалась к ним, и это тоже дает нам кое-что, — замечает Марино, когда мы возвращаемся к обеденному столу.

Люси по-прежнему сидит за компьютером, совершив единственный акт, который, по ее представлениям, попадает под определение преступления. Бумага. Она не доверяет распечаткам, но сейчас слишком много информации, которую нужно отсортировать, просмотреть и связать между собой. Изображения, платежные документы и журналы регистрации охранной компании, деревья решений, наборы данных… и поиск продолжается. Из уважения к остальным Люси отправляет файлы на принтер в другой комнате.

— Похоже, она умерла, что-то съев, так? Может быть, ту же курицу, пасту и сырный спред, а марки тут совсем ни при чем. — Марино берет себе стул и садится. — Это уже действительно кое-что. Может, ей даже повезло, ведь она так и не узнала, что ее дочь облизала те марки, которые наклеила на письмо адвокату. Сколько этого токсина можно нанести на три марки?

— Чтобы уничтожить все население планеты, достаточно всего трехсот пятидесяти граммов ботулотоксина, — отвечаю я. — То есть приблизительно двенадцать унций.