— Ну, ладно, — сказала Шейла через некоторое время. — Хогг — самый вероятный вариант, поскольку он их отец. Я с ним не говорила, но уверена, что он будет только рад. — Шейла улыбнулась своим мыслям.

— А дети знают?

— Что он их отец? Нет еще. Им скажет кто-нибудь другой. Я уже довольно наслушалась от них за утро. Больше не хочу.

— Ну, хотя бы раз, Шейла, всего один раз ты можешь оставить свою чертову самовлюбленность? — сердито взорвался Давид. — Речь идет не о тебе и твоих нуждах. Мы пытаемся продумать, что будет лучше для детей, твоих детей!

— Ты о них не думал, когда доносил на меня, правда? — криво ухмыльнулась Шейла.

Давид смотрел на нее. Ее себялюбие просто невероятно!

— Какая же ты подлая! — огрызнулся Давид. — То, что ты сделала с Иеном, — такая низость! Ты самая мерзкая преступница! А я был почти готов уничтожить улики против тебя своими собственными руками! — Он с горечью посмотрел на свои забинтованные руки.

— Ну, хватит! — Шейла подняла на него взгляд. — Убирайся из моего дома!

Давид не двинулся с места. Он улыбнулся, глядя на нее:

— Прямо сейчас, пока мы тут разговариваем, газета «Новости Лосиного Ручья» печатает кое-что очень пикантное о тебе… ну и обо мне, конечно. Я пытался поговорить с мистером Джейкобсом сегодня утром, остановить его ради детей, но он отказался. — Давид с деланной беспомощностью пожал плечами. — Новость есть новость!

Полицейский в саду выглядел сильно замерзшим и постоянно посматривал на часы. Он украдкой зажег сигарету и с усердием пыхтел ею, будто она была источником тепла.

— У нас мало времени, — заметил Давид, глядя на замерзающего парня. — Я хочу поговорить с детьми.

— Они не хотят с тобой разговаривать, — отрезала Шейла.

— Я хочу! — возразил Марк, выходя из прихожей. Он с презрением посмотрел на мать. — Мы сидели на ступеньках и слышали каждое чертово слово, что вы тут произнесли. — Он повернулся к Давиду и рявкнул: — Я же говорил тебе! Я знал, что ты не мой отец. Какого черта ты мне не поверил?

— Я действительно думал, что я твой отец, — признался Давид, протянул руку и попытался прикоснуться к руке Марка. — Но послушай, Марк, мои чувства к вам не изменились.

Марк отпрянул назад. Дрожа всем телом, он уставился на Давида, лицо его исказилось, он с трудом сдерживал злые слезы.

— Мне не нужен никакой дурацкий отец! — крикнул он. — Теперь нам придется проходить через все это дерьмо с Хоггом.

Миранда показалась в дверях, глаза ее были большие и испуганные. Давид вскочил и ринулся к ней.

— Мне очень жаль, солнышко, — сказал он и обнял девочку. Она стояла неподвижно, ее сильно потрясло то, что она услышала. Потом девочка заплакала и неуклюже обняла Давида. Внезапно она отпихнула его и подбежала к Шейле. Сжав кулачки, она наклонилась к матери и закричала: