Если она намерена выбраться из этой ситуации и искренне верит, что останется на свободе, следовало принять решение. Все продумать, действовать с осторожностью и не позволять чувствам довлеть над разумом. Беспристрастие — то, что необходимо прежде всего. В этом заключалось основное различие между Гейл, сидящей в неволе, и Гейл, вырвавшейся на свободу. И теперь все зависит только от нее, попадет она за решетку или нет. Разумеется, слепая удача может сопутствовать любой стороне: на нее может напороться коп и, не растерявшись, воспользоваться ситуацией. Или не напороться. Везение играет большую роль. Однако Гейл должна сделать все, чтобы подобного не случилось. Не гнаться за Дайаной. Предоставить сокамерницу ее судьбе. Бросить друга.

Все годы в тюрьме Гейл не приходилось принимать решений. Не было случая, даже если возникало желание. За нее решали другие. Она сидела за решеткой и не могла никуда уйти. Ела то, чем кормили. Ходила туда, куда велели, и делала то, что приказывали. Заключенные понимали, что ими правят идиоты, но психология раба удерживала от любого проявления бунта. Они присосались к государственной титьке и, как поросята на куче соломы, дрались между собой за место у соска. Им указывали, на что они имеют право и в какое время. Но тюремщики не могли проникнуть в их мозги. Отнять свободу мысли. Вот в этом-то и заключалась проблема, с которой предстояло справиться Гейл. Когда не возникало необходимости в действии, мысль летела свободно, а слова превращались в расхожий товар. Теперь положение изменилось: если Гейл считала что-либо нужным, ей следовало действовать. Или признать, что это пустые бредни, и ничего не делать.

Дайана стала ее другом. Помогла убежать из тюрьмы. Если бы она не помогла ей взобраться на дерево, не тащила бы через лес, не бинтовала бы ее рану и не взяла на себя всю грязную работу по выживанию, Гейл до сих пор сидела бы в камере и безвольно наблюдала бы, как ее жизнь, будто вода, утекает сквозь пальцы.

Но если она последует за Дайаной, то рискует собственной свободой.

Гейл снова посмотрела на часы. Курьер сказал, что придет рано. С паспортом. И тогда она сумеет уехать, куда ей заблагорассудится. В Европу. В Азию. Или на какой-нибудь дальний, дикий остров, где нет пластиковых денег, ничто постоянно не жужжит и не попискивает, а воздух пахнет чистотой.

Рано — это хорошо. Чем раньше, тем лучше.

Если она погонится за Дайаной и попадется — это будет предательством. Предательством Мэла, Криса и Мишелл, Рика Рида и Тома. Особенно Тома. Интересно, где его держат? Подвергнуть себя ненужному риску равнозначно отступничеству от веры.