Бурыгину вдруг стало весело.

– Повода нет! – им овладел истерический смех. – Ты что, на курорте? Повода ему мало! А хочешь, организую! – вдруг заорал он.

Его собеседник вздрогнул от неожиданности. Теперь прокурором управляло резко сменившееся настроение.

– Сдохнуть тут хочешь? А ты меня разозли! Постарайся, бл…, лет на двадцать строгого режима! Или уголовничков для начала к тебе подселить? Чтобы они отымели тебя в нежную попу. А потом продолжим разговор! Ну как, звать? Или не веришь, что я могу такое организовать?

– Да ни хрена не хочу! Помочь зашел. Думаю, вдруг человек хороший? Ошибся, оступился. Работа у меня такая – отделять плохих людей от хороших. Преступников от законопослушных граждан. Только если сам чего предложишь… В благодарность. Я много коньяка задолжал моим коллегам из других служб. А дело серьезное. Лет на восемь-то уже натянуло. Хоть один госорган остался к тебе без претензий? Плюс банкротство бизнеса с распродажей имущества и раздачей долгов. Домик на Новой Риге с молотка пойдет. Так что я-то ни хрена не хочу! Вопрос, чего ты хочешь?

250 мл. Ароматная жидкость в очередной раз обожгла стенки пищевода и желудка, смывая фрагменты омертвевшей от предыдущей порции ткани. Ацетальдегид в печени окислился до уксусной кислоты. Алкоголь усилил смертельную атаку на клетки сердца, поджелудочной железы и других органов. В голове прокурора появилось новое кладбище погибших нервных клеток.

– Как тебе такой расклад? А?

Их глаза встретились.

– Вы – дьявол!

– Я? Дьявол? Какая чушь! Дьявол интересуется душами! А мне как раз ближе материальный вопрос.

Прокурор ухмыльнулся. Похоже, ему льстила характеристика, данная Черняком. Но он должен был возражать.

– И серьезно. Скорее, я – бог! Я наказываю душу! За проступки. Это моя работа. Бог создал ад и назначил туда управляющего. Это надо понимать. Дух зла, лжи, предательства. Вот настоящий дьявол! Он мелочен, подл. Он – подделка, подмена, фальсификация.

Баобаб вскочил в эмоциональном порыве и теперь, пошатываясь, измерял камеру шагами.

– А вот если ты имеешь в виду лермонтовского демона или сатану Мильтона, то я не против. Прекрасный «печальный демон, дух изгнанья» и сатана, блещущие умом и силой, презирающие все мелкое и пошлое, мне нравятся. А особенно мудрый булгаковский Воланд! Это не мелкий бес. Он пришел, чтобы испытать человека. А я испытание для тебя!

Затем он подошел и нагнулся над Черняком.

– Вот ты выбрал легкую жизнь. Копишь бабки, плодишь детей. Какой от тебя прок? Что ты для человечества? Удобно устроился. У тебя нет врагов. Все гладенько. Ты можешь позволить себе быть чистоплюем без особого труда. А смог бы ты жить с чистыми руками на моем месте? Когда каждый урод, по чести засаженный мной за решетку, ненавидит меня. А всякий мудак, которому я помог, – уважает и испытывает благодарность, но боится. Я – испытание для людей! Думаешь, я сам хочу так жить? Думаешь?!

Арестант молча, но уверенно смотрел в красные от лопнувших капилляров глаза прокурора. Молчаливый поединок двух пар мужских глаз длился несколько секунд. Затем Бурыгин качнулся в сторону стола, плеснул в королевское нутро еще пятьдесят граммов золотистой жидкости и вылил ее в себя.