– Как тебе такой расклад? А?

Их глаза встретились.

– Вы – дьявол!

– Я? Дьявол? Какая чушь! Дьявол интересуется душами! А мне как раз ближе материальный вопрос.

Прокурор ухмыльнулся. Похоже, ему льстила характеристика, данная Черняком. Но он должен был возражать.

– И серьезно. Скорее, я – бог! Я наказываю душу! За проступки. Это моя работа. Бог создал ад и назначил туда управляющего. Это надо понимать. Дух зла, лжи, предательства. Вот настоящий дьявол! Он мелочен, подл. Он – подделка, подмена, фальсификация.

Баобаб вскочил в эмоциональном порыве и теперь, пошатываясь, измерял камеру шагами.

– А вот если ты имеешь в виду лермонтовского демона или сатану Мильтона, то я не против. Прекрасный «печальный демон, дух изгнанья» и сатана, блещущие умом и силой, презирающие все мелкое и пошлое, мне нравятся. А особенно мудрый булгаковский Воланд! Это не мелкий бес. Он пришел, чтобы испытать человека. А я испытание для тебя!

Затем он подошел и нагнулся над Черняком.

– Вот ты выбрал легкую жизнь. Копишь бабки, плодишь детей. Какой от тебя прок? Что ты для человечества? Удобно устроился. У тебя нет врагов. Все гладенько. Ты можешь позволить себе быть чистоплюем без особого труда. А смог бы ты жить с чистыми руками на моем месте? Когда каждый урод, по чести засаженный мной за решетку, ненавидит меня. А всякий мудак, которому я помог, – уважает и испытывает благодарность, но боится. Я – испытание для людей! Думаешь, я сам хочу так жить? Думаешь?!

300 мл. Этанол взорвал еще несколько миллионов кровяных телец, которые наглухо заблокировали питание для мозжечка. Клетки погибли, лишив тело управления, и прокурора сильно качнуло. Но полуживые нейроны коры головного мозга еще удерживали давно выстраданную мысль.

– А может, ты и прав. Я тот самый управляющий, посаженный Богом в самое паршивое место на Земле. Я бы хотел сажать воров и убийц. Чтобы хорошим людям жилось лучше. Но на деле все выходит наоборот. Мерзавцы нужнее власти, чем такие, как ты. Понимаешь? Мне звонят и говорят, кто должен сидеть, кто сдохнуть, а кто жить припеваючи. Это часто не совпадает с моими желаниями. Система так работает! А я… я просто раб этой системы. Волки жрут овец. Вот в чем виноват ты? У тебя ведь есть такой вопрос? Наверняка. А ты виноват лишь в том, что… хочется мне кушать!

Пьяный Бурыгин захохотал, но быстро осекся. Он уже плохо контролировал себя.

– Вот ты за свою тупую работенку получаешь приличные деньги. А я гроблю свою душу за копейки. И вынужден потрошить таких, как ты. Система так работает! Чтобы делать свое черное, неблагодарное, но очень важное дело, я должен позаботиться о другом заработке. А ты думаешь, я так хочу? Вокруг меня одни лишь прихлебатели! Пока я в силе, они услужливы. Такие же уроды, как я. Ослабну – пнут пинком под зад. Со мной не разговаривает собственный сын. Пьет, нюхает, гробит свою жизнь, живет на мои деньги, а со мной не разговаривает! Думаешь, я так хочу?

– Вы сами выбрали свою жизнь, – подал голос Черняк.

– Я выбрал? Я выбрал жизнь борца со злом! А система меня сделала этим злом. – Голос Бурыгина стал тише и мягче, даже печальнее. – Знаешь, каким я был? Я мечтал о том, чтобы сделать этот мир лучше, чище. Был идеалистом, не видел жестокой реальности. Я любил… безответно.

Он замолчал. Черняк поднял глаза и увидел, что глаза прокурора увлажнились. Но тот не замечал этого.

– Лизу, одноклассницу. Я даже плакал по ночам! Писал красивые стихи. Это были потрясающие стихи! Еще никому не читал их. Вот послушай.

Он, как будто стесняясь, отвернулся лицом к стене и тихим голосом начал, не дожидаясь реакции собеседника: