— Мне кажется, — говорю я, — я немного уже это поняла. Ну, что я живая. Мне вот холодно, например.

Арно оборачивается.

— Тогда докажи. Лезь на камень и ори это всему миру.

— Что ори?

— Я живая, ори. Что еще?

— Это шутка?

— Ни в коей мере. Я серьезен, как давно уже не был. А все потому, что ты нравишься мне.

Его слова обжигаю мне сердце. Я опираюсь рукой о землю, поднимаюсь и направляюсь к высящемуся впереди валуну.

— Этот сойдет? — уточняю я.

Забравшись повыше, я оборачиваюсь:

— Что надо орать?

— Что чувствуешь, то и ори. Это не спектакль. Ты делаешь это не для меня.

Взглянув на море, я выбираю точкой опоры лунную дорожку. То самое шоссе, в конце которого висел подвесной мост, кратчайшая дорога в пропасть.

— Я жива, — еле слышно выдавливаю я.

— Не годится, — качает головой Арно.

Сглотнув и прокашлявшись, я начинаю снова:

— Я жива. Я жива.

Голос не слушается меня, и я кажусь себе нелепой. Я оглядываюсь, но это действительно не спектакль. Ярко освещенные луной скалы позади меня пусты, зрителей нет, а ссутулившаяся на корточках фигура француза мне почему-то совсем не мешает.

Я прочищаю горло, набираю полные легкие воздуха и неожиданно ору со всей мочи:

— Я ЖИВА! Слышите, вы там, боги? Я ЖИВА! Я ЖИ-ВА-а-а-а!..