Искусно составленные, отточенные фразы следовали одна за другой. Если Алан спотыкался, подыскивая слова, то у Э.Р. Батлера они ритмично лились. Если Алан кружил, излагая свои аргументы, иной раз возвращаясь, чтобы прощупать почву, Э.Р. Батлер разделывался с каждым доводом поочередно, затем быстро переходил к следующему.

Его доводы звучали убедительно: задержание было законно; все, требуемое законом, было соблюдено; капитан корабля не совершил ошибки, как и департамент по иммиграции в своих процедурах; Анри Дюваль, будучи безбилетником, не имеет законных прав и, следовательно, не может просить о специальном расследовании, связанном с иммиграцией, а довод Алана о гипотетическом канадском гражданине, которому отказывают во въезде в страну, до смешного неубедителен. И Э.Р. Батлер — добродушно, конечно, — рассмеялся.

Алан признал, что это было блестящее выступление.

В заключение Э.Р. Батлер произнес:

— Милорд, я прошу отказать в рассмотрении заявления и аннулировать приказ nisi.

Он церемонно поклонился и вернулся на свое место.

В маленьком зале воцарилась тишина, словно после ухода звезды со сцены. После своего весьма оригинального вопроса «Так в чем дело?» судья Уиллис не произнес ни слова. И хотя эмоциям тут не было места, Алан ожидал увидеть на лице судьи по крайней мере озабоченность, но не было ничего. Глядя на судью, подумал он, создавалось впечатление, будто речь шла о кирпичах или цементе, а не о живом существе. Сейчас судья передвинулся в кресле с высокой спинкой, заглянул в свои записи, потянулся к стакану с холодной водой и глотнул. Алан заметил, что репортеры задвигались, некоторые стали смотреть на часы. Для кого-то из них, предположил Алан, наступает срок подачи материала. Хотя время перевалило за одиннадцать, зал был по-прежнему необычно полон. Всего лишь два-три адвоката, занятые другими делами, ушли, а повернув голову, он заметил, что позади появились новые.

Впервые за все время Алан услышал доносившиеся снаружи звуки города: порывы ветра; шум транспорта; колышущийся грохот, похожий на работу пневматических сверл; звон колокола издали, а из порта — басовитый гудок буксира — возможно, судно покидает порт, как скоро покинет его «Вастервик» — с Анри Дювалем или без него. Ну, скоро они это узнают.

В тишине скрипнул отодвигаемый стул. Это был Толланд, адвокат корабельной компании. И тоном, царапавшим слух по сравнению со сладкозвучным голосом Э.Р. Батлера, он произнес:

— Если ваша милость позволит…

Судья Уиллис оторвался от своих записей и бросил острый взгляд через зал.