— Милли, — сказал он, — да черт с ним со всем. Давай поженимся. — Помолчал и добавил: — Я уже начал оформлять развод. Элоиза помогает.

— Ох, Брайан! — На глаза ее вдруг набежали слезы. — Ты выбираешь самое неподходящее время. — Рука ее по-прежнему прикрывала телефонную трубку.

— Подходящего времени не бывает… никогда. — И грубовато заметил: — Приходится брать то, что можешь добыть.

— Хотела бы я иметь твою уверенность, — сказала она. — Я думала об этом, думала много.

— Послушай, — не отступался он, — будет война — все так говорят — и что угодно может произойти. Давай же возьмем от жизни то, что остается, и максимально это используем.

— Если бы только это было так просто. — Милли вздохнула.

Он с вызовом произнес:

— Мы можем сделать все так, чтобы было просто.

Она с несчастным видом сказала:

— Брайан, дорогой, я не знаю. Честно говорю — не знаю.

«А может быть, знаю? — подумала она. — Потому что хочу слишком многого: независимости и брака, и чтобы то и другое было самым лучшим и ни от чего не надо было отказываться?» А такого, она знала, быть не могло. Возможно, слишком долго она была независима.

— Я люблю тебя, Милли, — неуклюже произнес он. — Я, по-моему, уже говорил тебе, и тут ничего не изменилось. — Ему хотелось выразить всю глубину того, что он чувствовал. Но для некоторых вещей трудно найти слова.

Милли взмолилась:

— Не можем мы еще какое-то время жить как жили?

«Еще какое-то время. Так оно всегда было, — подумал он, — и так всегда будет. Еще какое-то время, и рано или поздно один из нас решит, что пора кончать».

— Наверное, — сказал он. И почувствовал, что теряет что-то, чем никогда не обладал.

3

3

В комнате 16 — большом, роскошно обставленном святилище, примыкавшем к кабинету спикера, которым пользовались все партии, премьер-министр встретился с Бонаром Дейцем. В комнате, кроме них, никого не было.

Дейц спокойно произнес: