— Нет больше Соньки, — бесстрастно сообщил Певунов, когда вошел в дом. — Померла при родах. Непредвиденное осложнение: ребенок лежал неправильно. В общем, большая потеря крови, заражение — и конец. У нас там, на стройке, больницы нет. Живем в палатках. И больные в палатках. Врачей нет, один фельдшер на все болячки. Потому я и здесь. Сама понимаешь, каково в наших условиях младенцев держать. Линников как-никак дед, у него свой угол имеется — пусть ребенок здесь будет. Зовут его Ольгой.

Певунов протянул Аполлонии дергавшийся сверток и добавил:

— Мокрая она, перепеленать бы надо.

Когда девочка оказалась в руках растерянной Аполлонии, Певунов козырнул и пошел.

— Стой! — крикнула Аполлония и последовала за ним в сени с Белкой на руках. — Ты куда?

Певунов обернулся у двери и бросил:

— Мне обратно надо. Отпустили, только чтобы ребенка отвезти.

Открыл дверь и пропал.

— «Зовут его Ольгой»! — передразнила Аполлония Певунова и прижала к себе малышку покрепче, пропев: — Оля — О-леч-ка!

Девочка мгновенно замолчала. Аполлония поцеловала ее в лобик и положила на стол, чтобы перепеленать. Зрачки у Олечки сузились, и посветлевшие глазки — широко распахнутые, серые, как у Соньки, — уставились на Аполлонию. И, словно узнав ее, Белка улыбнулась.

Федька помог Степану сойти с телеги и повел к катитке. Увидев вышедшую на крыльцо Аполлонию, он крикнул:

— Вещи где? Выноси их.

Аполлония сошла с крыльца и пошла ему навстречу. Она переняла Линникова у Федьки и объявила, что на станцию сегодня не поедет.

— Чего это? — спросил Степан.

— Пока тебя не было…

Степан резко двинул руку в сторону и попал ею на живот Аполлонии: вопрос отпал.

— …кое-что произошло, — закончила Аполлония.

— И здесь «произошло»! — с досадой отреагировал Степан. — Что-то уж очень много стало происходить.

— Или что-то случилось? — встревожилась Аполлония.