— Значит, ваша «черепашка» еще вынырнет, — прокомментировал рассказ Лимон. — Вынырнет и наделает шороху. Так мне подсказывает богатый боевой опыт.

Потом Лимон размечтался:

— Вот бы и мне к вам! Тишина, воздух чистый. И при деле, и от половинщика моих денежек подальше…

— Неплохая идея, — согласился Зотов. — На полигоне охранников не хватает, а мы как раз затеваем большую серию испытаний. Только скучно там, брат. Две недели смена. А дома — молодая жена.

— Не такая уж молодая, — буркнул Лимон. — И семейная жизнь меня начинает тяготить. Еще не началась как следует, а уже надоедает.

У Дома народов Зотов припарковался на пустой стоянке. Через несколько секунд мягко подрулил на «кадиллаке» Рудик и приткнулся неподалеку. Лимон побрел Трубной улицей на старую квартиру. Подходя к развалинам флигеля в углу двора, он услышал осторожное простуженное покашливание. И совсем пал духом — теперь и в квартиру незаметно не забраться, и в развалинах не порыться. Именно в одной из разоренных комнат флигеля он закопал железную коробку с деньгами.

Однако его тут же осенила неплохая мысль. Он минул свою лестницу, пересек двор и вскоре названивал в дверь Жердецова, старого приятеля и, если откровенно говорить, подельщика. Через минуту Лимон тем же путем вернулся на Трубную. А Жердецов, насвистывая, шлепая по лужам, вообще производя как можно больше шума, подошел к лестнице Лимона и заорал пьяноватым голосом:

— Жора, ку-ку! Ты дома?

Наоравшись, он взобрался на крыльцо и принялся стучать прямо по дощечке с предупредительной надписью о стрельбе. Долго колотился. Наконец Лимон заметил, как из развалин флигеля вынырнула тень — не выдержал, стало быть, эсгебешник.

— Чего стучишь? — услышал Лимон и тут же метнулся, запинаясь о кирпичи, в развалины.

— Надо, вот и стучу, — агрессивно сказал Жердецов. — А ты кто таков, чтобы спрашивать? Сейчас шумну — кореша прибегут, посветят…

— Я из дружины самообороны, — сказал эсгебешник. — Охраняю покой граждан.

— Так бы сразу и сказал, — пробасил Жердецов. — У меня, понимаешь, здесь дружок живет, Жора. Да куда-то поделся. Которую неделю не видно. А я ему должен. Вот, деньги принес. Опять нету. А я ведь деньги и пропить могу. Верно?

— Приходи завтра, — сказал эсгебешник.

— Тревожно мне, — сказал Жердецов проникновенно. — Грызет внутрях, понимаешь… А вдруг он там, дружочек мой дорогой, с проломленной башкой валяется, а? Места у нас, сам видишь, какие — темные. Вот ты — власть. Если имеешь право, давай дверь ломать! Или патруль позови. Сломаем да поглядим. Грызет, говорю я тебе! Не дай Бог, конечно, но очень мне тревожно.