И тут я сделал то, чего сам не ожидал: обнял ее и прижал к груди. Стася сразу затихла, перестала всхлипывать, и я почувствовал, как отчаянно колотится ее сердце.

Мы сидели молча, крепко обнявшись, а вокруг по-прежнему клубился туман и казалось, что утро так никогда и не наступит.

Глава 12. УБИЙЦА

Глава 12. УБИЙЦА

Ему казалось, что утро так никогда и не наступит.

Сейчас, в этих полусумерках все предметы вокруг терялись и расплывались в темно-серой безразличной глубине. Он не мог понять, где он и что с ним произошло. Он ничего не мог вспомнить.

Что-то случилось.

Что-то не совсем обычное, что-то, чего раньше с ним не бывало. Он приоткрыл глаза, со стоном приподнял раскалывающуюся от пульсирующей боли голову и наконец понял, где он. Он лежал на узкой, еле приметной тропинке, вьющейся среди лесной чащобы; под ним был упругий ковер мха и кустиков брусники, а рядом — заросли волчьей ягоды и орешника, невысокие елки, тающие в тумане, а над верхушками елок — уходящие ввысь, теряющиеся в темной мгле прямые стволы сосен. Он посмотрел на свои руки, судорожно вцепившиеся в мох. По указательному пальцу левой руки неторопливо полз крохотный сизокрылый жучок.

А костяшки пальцев правой сплошь были в засохшей крови. Он ими осторожно пошевелил. Было почти не больно. Он повернул кисть правой руки и потер костяшки о мокрый мох. Кровь почти сразу стерлась. Это была не его кровь.

И тогда он все вспомнил, и на смену напряжению пришло пустое безразличие.

ЭТО опять приходило к нему.

Но как-то не так, как раньше. Он ни в кого не превращался, нет. На сей раз ЭТО заставило его действовать, не меняя облика. Единственное, что изменилось в нем, так это сила — она, он это хорошо помнил, увеличилась десятикратно. И еще — костяшки пальцев на кулаке правой руки заострились, покрывшись костяными острыми наростами: он помнил ощущение в правой руке, когда с невероятной силой сверху вниз, сзади ударил кулаком по голове поднимающегося со дна низины человека; помнил, как лопнула кожа на затылке того, с ружьем, как брызнула во все стороны кровь и тот стал медленно оседать перед ним на тропу, а ружье долго-долго падало из разжавшихся пальцев в густую траву.

Но также он прекрасно помнил, что в последнюю микросекунду перед тем, как его крепко сжатый кулак коснулся затылка человека, он чуть изменил направление движения руки: кулак прошел по касательной, не проломив тому, с ружьем, череп, и это спасло жертве жизнь.

Почему он его не убил?

Он не понимал. Так же, как не понимал, почему не убежал, как прежде, после нападения, а спрятался неподалеку, на этом же краю низины, чуть выше, рядом с тропинкой, ведущей к смутно видневшейся в полутьме крыше дома.