Скотину еще рано кормить, отвечает фермер с плохо сдерживаемой злобой.
Гнев захлестывает мать Чада, она кричит, будто у нее отказали тормоза. Хватит, надоело! Больше не собираюсь тебя слушать! Тринадцать лет слушала, но больше не желаю! А теперь оставь беспорядок, ты сам его устроил, и ступай кормить скотину!
Фермер вытирает руки о джинсы. Его жена тяжело дышит, она опустила голову и не смотрит на него.
Он снимает с крюка у двери бейсболку, кое-как нахлобучивает ее на голову и выходит.
Извините, обращается ко мне мать Чада. Очень неприятно, что это произошло при вас. Она поднимает стул. Сейчас я что-нибудь приготовлю.
LXXIV(iii).Она молча наводит порядок и готовит, я молча ем.
LXXIV(iii).Из окна кухни виден большой хлев из шлакоблоков под рифленой крышей. Над низким строением возвышается металлическая силосная башня. Фермер подходит к хлеву, садится у входа, закуривает. Докурив, он ждет минуту и закуривает еще одну сигарету.
Мама Чада забирает у меня тарелку, я благодарю ее.
Она моет посуду и смотрит в окно на мужа. Тут она вдруг говорит: я никогда не брошу мужа, что бы он ни натворил. А вот он, наверное, меня бросил бы… Она тщательно моет щеткой вилки, оттирает каждый зубец. Нет, к другой женщине он бы не ушел, продолжает она, даже если бы с кем и познакомился… Не переставая говорить, она возвращается за стол, садится на свое место, вытирает руки о посудное полотенце. Я хочу повидаться с сыном, тихо произносит она. Только чтобы мужа рядом не было. Вы уж, пожалуйста, ему передайте. Где угодно, где он захочет. Я могу приехать к нему в Нью-Йорк — вряд ли он захочет возвращаться сюда. Она вытирает руки, поднимает на меня глаза и продолжает: Фрэнк кормит скотину каждый день в полдень. Она смотрит на настенные часы. Без пяти двенадцать. Если вы позвоните мне как-нибудь в пять минут первого, я сразу пойму, кто это. Позвоните?
Не знаю, отвечаю я. Но мать Чада убита горем, и я быстро добавляю: хочу сказать, не знаю ваших отношений в семье…
Ах вот оно что, говорит она, значит, Чад вам не объяснил?
Я качаю головой. Нет, и мне не хочется встревать в семейный скандал, причины которого я не знаю. Я не имею права лезть в чужие дела.
Вы правы, говорит она, слегка всхлипывает и кладет полотенце на колени. Ума не приложу, с чего лучше начать… Вы действительно ничего не знаете?
Я вздыхаю. Чад рассказывал об учебе в школе. И я знал — он вырос на ферме. Потом ему пришлось раньше времени уехать из Питта, но почему, он не объяснил. Вот и все.
Ясно, говорит она. Тогда ладно. Только не торопите меня, ладно? Я киваю, и она вытирает лицо тыльной стороной ладони.