LXXIV(v).Я слушаю маму Чада и пытаюсь представить себе, как выглядят комнаты наверху, там, наверное, вышивки с розами и апельсиновым деревом. Я вижу дверной проем, где стоял Фрэнк, комнату Чада, заваленную книгами, в которых нашлось доказательство лжи отца. Я пытаюсь представить Чада в его комнате. Но вместо одного Чада вижу двоих, приготовившихся к бою с фермером. Первый Чад — застенчивый мальчик, который не решался заговорить со мной во дворе и смотрел, как я растираю натруженные руки. А рядом с первым Чадом вижу второго, того, за кофейным столом, когда в Игре осталось трое. Второй Чад с каждым днем взрослел и крепчал, я наблюдал за его решимостью, за его внешней силой.
LXXIV(v).И когда я представляю себе прошлое, второй Чад становится мне ближе и понятнее. Сцена делается яркой, выпуклой. И вдруг фермер, который выше сына на шесть дюймов, отходит в сторону.
LXXIV(vi).Мама Чада тихо плачет. Жужжит таймер.
LXXIV(vi).Она встает, вынимает из духовки противень с печеньем и ставит его остывать на решетку.
Миссис Мейсон, говорю я, обещаю поговорить с вашим сыном. Сделаю что смогу.
Она оборачивается, по ее лицу градом текут слезы. Она кивает и пытается улыбнуться.
* * *
LXXV(i).Чад смотрит на меня терпеливо, как врач на старушку-пациентку в ожидании ее жалоб на свои многочисленные хвори.
LXXV(i).Я некоторое время молчу и смотрю ему в глаза. А потом говорю: Чад, съезди домой, навести родителей.
LXXV(ii).Вначале он делает вид, будто мои слова — лишь дружеский добрый совет. Спасибо, Джолион, говорит Чад, но щеки у него пылают. Я давно туда собирался, добавляет он с самым невинным видом. И все равно спасибо за напоминание.
LXXV(ii).Я изящно изгибаюсь на диване, как кинозвезда в шелковом вечернем платье.
О нет, говорю я, по-моему, ты как раз не понимаешь. Или все прекрасно понял, но притворяешься, будто не понимаешь. Ты