— Да будет так. Всё, иди, иди. Совсем скоро увидимся, — мягко отпихнула меня Лена, и мы с Анатолием разошлись по соседним секциям.

— Как, все готовы? — громко крикнул он, и голос Анатолия отразился глухим бормотанием эха. — По моей команде на счёт три! А потом мы с тобой, Кирилл, сразу же бежим к Лене.

— Готовы! — практически одновременно ответили я и девушка.

— Тогда раз… два… три!

Я вдавил свою клавишу и тут же почувствовал что-то механическое, сотрясшее вагон, словно во всю силу заработали невидимые двигатели. В тот же самый момент раздался резкий скрип и я увидел, как быстро захлопываются двери наших секций. Истеричный вопль Лены, Анатолий, прыгнувший и ударившийся о стекло и что-то яркое, сияющее возле моей двери и, кажется, тормозящее её закрытие, смешались для меня в чём-то едином.

— Скорее Кирилл! — раздался знакомый голос, и я увидел, что это призрачная девочка оставляет мне последний шанс выскочить. Но почему она появилась именно теперь, а не предостерегла намного раньше? Хотя нет, я несправедлив — мне неожиданно ясно вспомнился тот вечер: темнота вокруг, растекающаяся по склонам горы лава, и ангел, отпрыгивающий в сторону. А ведь сейчас было как раз нечто похожее — мрак, словно дышащие лампы и шанс выбраться из этого вагона. Только в чём тогда был смысл всей этой затеи? Не проще было бы отказаться от такого гораздо раньше? Хотя в этом случае меня точно ждала смерть. Но сейчас — капсулы уже вставлены, коды введены, все кнопки нажаты и… Что всё это значит?

— Хельман, помоги! — отчаянно выкрикнула призрачная девочка, и я увидел неизвестно откуда появившегося долговязого широкоплечего парня, который сиял точно так же, как и моя помощница. Он ринулся к ней, и тут же дверь остановилась, кажется, продолжая немного гнуться лишь в местах, где крепились петли. Так что же делать? Довериться и выбраться, пока есть возможность, или остаться с Леной и Анатолием до конца? Кто прав?

— Скорее! — закричал этот Хельман, и тут я с ужасом заметил огромную тень, которая стремительно надвигалась из тоннеля, делая всё вокруг непроницаемо-чёрным и словно закручивающимся в безумно-отвратительную спираль.

Кажется, что температура сразу резко упала, а в мечущихся лицах Анатолия и Лены, которые я ясно различал за решётками, появился ужас и помешательство. Потом я много лет пытался выгнать из памяти их такими, но сознание настойчиво наслаивало это на всё произошедшее с нами. Оно грубо заставляло снова и снова переживать меня последние мгновения, когда я виделся с этими людьми, словно нарочно измываясь или, быть может, успокаивая совесть. В любом случае спокойнее от этого не становилось.