— Куда везти? Вещи есть?

Видимо, уловив мой заинтересованный взгляд, ко мне шустро приблизился приземистый молодой человек в большой клетчатой кепке.

— Тиндо. Знаешь такой городок?

— Конечно. Но это будет…

Он задумался, а я с усмешкой махнул рукой. — Договоримся. Не обижу.

— Ладно. Чемодан есть?

— Нет, всё с собой.

— Тогда залезай!

Я прошёл за ним чуть в сторону и, поколебавшись, уселся на заднее сиденье «Ланоса». Судя по озадаченному лицу водителя, он хотел спросить — чем плохо место рядом с ним, но потом, видимо, понял, что это не его дело, громко хлопнул дверью, завёл машину и, высунувшись в окно, начал медленно выруливать в сторону оранжевых турникетов. А я, откинувшись на сиденье, пошуршал в кармане оставшимися от переданных Анатолием, кажется, миллион лет назад денег шестью сотнями евро и с удовольствием смотрел на то, к чему, как когда-то казалось, не очень-то хотел и возвращаться. Серо-чёрное шоссе, правда, неприятно напоминало Этну, зато всё остальное было родным — понурые прохожие, группа каких-то женщин, напоминающих издали проституток, огромные рекламные плакаты, которые при желании я мог прочитать и точно, безо всяких догадок и переводов, понять — о чём там говорится. Даже этот водитель, пару раз начавший было общий разговор о пробках и жизни, но быстро замолчавший после моих односложных натянутых ответов, казался мне близким и неотъемлемым кусочком Родины. Разумеется, я ни в коем случае не хотел его обидеть, но прилетев сюда, сейчас был расположен просто помолчать и погрузиться в то, по чему, несомненно, успел сильно соскучиться. Здесь невольно вспоминалась очень точная фраза из старой песни Вилли Токарева — «иногда без сожаления вкусную халву на горбушку чёрного меняешь», которую я любил слушать в детстве, но, наверное, только в этой ситуации осознал всю её справедливость, во всяком случае, применительно к настоящему моменту.

Чуть больше, чем неделя с момента моего чудесного спасения пролетела на Сицилии совершенно незаметно. К счастью, все ранения, кроме ноги, оказалось лишь лёгкими ушибами и царапинами, которые уже практически зажили — разве что на лбу оставалась пока подсыхающая грубая корка, которая почему-то вызывала пристальный интерес у сотрудников аэропортов как в Катании, так и здесь. А вот удар коленом вышел очень неприятный и, несмотря на все заверения врачей, я чувствовал, что похромать мне предстоит приличное количество времени. Впрочем, наверное, это было самым настоящим пустяком в сравнении с тем, чего я смог избежать, и здесь больше всего, конечно, надломилось и пострадало что-то внутри меня. Ночами я просыпался от кошмаров снова и снова, видя вагон и ужасные тени, на которые наслаивались искажённые безумием лица Анатолия и Лены. А в первые дни после произошедшего вообще любая лишь завиденная издали тень вызывала мой пристальный до нездоровости интерес и тошнотворные приступы страха. Однако, похоже, что это проклятие сгинуло в бездну вместе с вагоном, утянувшим куда-то монстра, и тем странным домом, который, как я узнал немного позже, видимо, был полностью погребён под растекшейся лавой.