Или они погибнут, а их призраки окажутся навечно запертыми здесь, станут частью Реаты?
Рейчел поежилась. Как бы глупо это все ни звучало, но ей стало не по себе.
Она посмотрела вдаль поверх палаток. Со второго этажа ей удалось разглядеть оранжевое сияние за строениями, расположенными ниже по склону. Слабый отсвет придавал южной части Реаты привлекательный облик, и она вновь казалась оплотом цивилизации посреди дикой пустыни.
Лоуэлл тоже это заметил.
— Это над амфитеатром, — сказал он. — Должно быть, это они что-то там затевают.
Как они дошли до такого? «Мы против Них». Разве не следовало им держаться вместе? Разве не следовало им всем объединиться против курорта?
Турман подошел к окну, встал рядом и положил руку жене на плечо. Из соседней комнаты доносились тихие, встревоженные голоса детей.
— Надо сходить туда, — сказала Рейчел, кивая в сторону оранжевого сияния.
От нее не укрылось его нежелание, его страх. Она испытывала те же чувства, но еще крепче в ней становилась уверенность в том, что если выжившие туристы и служащие не объединятся, у них ничего не получится. Они не доживут до прибытия помощи. Еще один день, такой же жаркий, как сегодня, и они начнут слабеть, наступит обезвоживание. А на следующий день…
Миссис Турман не могла допустить, чтобы это случилось с ее детьми. И не допустит.
— Они, конечно, ублюдки, — сказала она. — Но это люди.
— Люди, которые прикончили десятки других, — напомнил ей муж.
— Потому что их заставили. Потому что они стали жертвой чужого воздействия. Или соблазна. Называй, как тебе хочется.
— Предлагаешь просто заявиться к ним и сказать: «Привет, давайте мириться, мы же все-таки люди!» — Лоуэлл покачал головой. — Взывать к человечности тут бессмысленно.
Супруга одарила его сердитым взглядом:
— У тебя есть идея получше? Знаю! Можно просто сидеть здесь и помереть с голода! Или мы можем прятаться, пока вконец не ослабеем, а потом предложить перемирие!
— Какое перемирие? Ты видела, что они творили на турнире. Они