— Что вы сказали? Я не слышу вас, — произнес Грау.

Лжец, подумал Волленштейн, однако крикнул в трубку другое.

— Когда это случилось?

— Вчера, примерно в полдень.

— И вы мне ничего не сказали? — рявкнул Волленштейн. Статические разряды на мгновение прекратились, но стоило прогрохотать грому и сверкнуть молнии, как они тотчас вернулись.

— …осколками бомб посекло телефонную линию, и мы лишь недавно срастили провода, — сообщил Грау, когда треск на линии прекратился.

— Мои люди, что с моими людьми? Позовите к телефону Пфаффа! — его снова оглушили разряды электричества. — Что вы сказали? — крикнул он.

— …мертвы.

— Что?

— Ваш унтер-офицер, он мертв, — на этот раз тоже громко и четко ответил Грау.

У Волленштейна похолодело сердце. Неужели Пфафф мертв? Этот толстяк был его молотом.

— Сколько моих людей там осталось? — наконец спросил он.

— Четверо, плюс толстый сотрудник СД, но они уехали несколько часов назад, — прямо в ухо ему ответил Грау. — Еще двое, но они, пожалуй, умрут.

— А французы… они все мертвы?

— Нет, нам удалось нескольких вытащить из церкви.

— Они в жандармерии?

— Мертвые, да, мы их всех туда отнесли. Вы слышите меня? — спросил Грау.

Лжец, хотелось прокричать Волленштейну прямо в трубку. Он очень скоро уловил ложь в голосе собеседника и понял, что контроль над обстоятельствами ускользает из его рук. Его план разбился вдребезги. Пфафф мертв, Адлер жив. Это означало, что никто не может удержать СД как можно дальше от телефона. Жирный тип завизжит как свинья и позвонит Печнику, тот в свою очередь доложит Гиммлеру, и тогда конец всем его планам.

— А доктор, этот самый американец, который был в церкви? — крикнул он в трубку. — А этот парень из крипо? Они живы?

Помехи. Новые помехи, треск и какие-то щелчки.