— Как ты догадался-то? — Тартарен разглядывал извлеченные из распоротого клапана кусочки пластмассы, мелкие детальки, крохотный аккумулятор.

— Там у Минаева вся стенка в мониторах — и на них наши приключения в деталях. Я все пытался понять, каких эпизодов не хватает. Потом понял — тех, в которых не участвовал Тёма со своей сумкой. Потом эта шестерка минаевская проговорился, что сумку увел и затем подбросил нам Жариков.

— Ну и…

— Сопоставил — и вот.

— Отлично, мы обезвредили телекамеру, — подвела черту Катя. — Дальше!

Юнг оценил собранность, энергично сжатые кулачки и лицо, потерявшее детскость:

— Ты пока будешь сидеть и ждать.

— Почему?

— Потому что Крис не простит нам, если с тобой что-нибудь случится.

Попал — Катя расслабилась и упала в кресло, — значит, не она одна верит, что Крис жив… Возразила слабо:

— Но я тоже хочу…

— У тебя будет такая возможность, — пообещал Юнг. — А сейчас… Тартарен!

Тартарен подскочил к двери, нацелился в нее плечом.

— Нет! — остановил Юнг. Свистящим шепотом пояснил: — Там в самом деле охранник. Он вооружен.

Ткнул пальцем — окно!

Тартарен подошел, повернул ручку, дернул, круглое пластиковое окошко приоткрылось на щелочку.

— Работает как форточка, — ухмыльнулся Тартарен, вставил пальцы в щель, резко дернул — оторванный иллюминатор упал в каюту летающей тарелкой. — А теперь — как окно.

— Или как дверь, — высовываясь по пояс, поправил Юнг.

Оценил гладкость сияющего белизной борта, понял, что по нему никуда не заберешься. А им надо было забраться на самый верх, в капитанскую рубку. Он спрыгнул внутрь, посмотрел на Тёму.

Почему в Тёминой сумке оставили веревки и крючья? Чтобы он не выбросил ее с досады вместе с телекамерой за борт? О том, что по этим веревкам, зацепив их за поручень, Тёма с Юнгом в два счета доберутся до капитанской рубки, они не подумали? А зря.