– Только не вздумай чихать. Поднимешь пыль, и… – прошептала корова.

– Ну и свинарник!

– Это ты.

– Что?

– Это ты изнутри. Твоя личность или то, что ты привык считать собой.

– Хочешь сказать, что я не более чем куча старого дерьма?!

– Очень немногим людям дано это понять. И даже среди них только единицы способны на то, чтобы сделать генеральную уборку.

– Такие как Сторож?

– Сторож давно уже развалил свою комнату и вышел на свежий воздух. Он теперь под открытым небом, и весь Мир стал его домом.

– Так он на той стороне?

– Не болтай глупости. Знаешь, иногда я жалею, что вообще связалась с тобой. Временами ты полный идиот. А когда ты не идиот, ты кретин.

Странно, но я совсем на неё не обиделся. В глубине души я был с ней даже согласен.

– Помнишь, что тебе сказал сторож? Только не глупи. Ещё одна глупость, и я пошлю тебя к ёбаной матери.

– А он понял?

– Почти. Он в шаге от полного понимания, и он волен в любой момент сделать этот последний шаг.

– Так какого хрена он медлит?

– Из-за таких тупых ублюдков, как ты. Полное понимание похоже на смерть, хотя это принципиально иное явление. Он же остался в шаге от финишной или, если говорить точнее, от стартовой черты, чтобы хоть кому-нибудь показать дорогу. Судьба подарила тебе величайший шанс: свела тебя с человеком понимания, но ты даже не соизволил прочистить уши. Ты был слепоглухонемым.

– Ещё один человек, которого я разочаровал…

– Его невозможно ни разочаровать, ни очаровать. Он как солнце: светит для всех и ни для кого. Если бы не эта дурацкая затея с вратами… Твоя проблема… каждый человек на своём пути тысячи раз упускает шанс. Это как в детстве, в песочнице. Удача, как песок, убегает сквозь пальцы, и в конечном счёте в руке остаётся одно лишь кошачье дерьмо. Ну да на трепню у тебя больше нет времени. Смотри.

И я увидел на стене знакомые часы с шестьдесят одним делением. Они заметно обветшали и запылились. Некоторые цифры на циферблате вообще невозможно было разглядеть. Часы шли, но шли натужно, механизм работал с каким-то скрежетом. Он вздыхал, стонал, охал, словно запыхавшийся инфарктник, поднимающийся пешком на десятый этаж. Иногда часы замирали, и по несколько секунд стрелки оставались неподвижными, иногда, чтобы наверстать время, стрелки перескакивали через два, а то и три деления сразу.