– Они вот-вот станут. Это твой последний шанс. Если ты не поймёшь, они пойдут назад. Тогда ты всё упустишь.

Всю дорогу Гриша врубал меня в параязычество. Вернее, пытался врубить. Мне же было настолько не до него, что я даже не пытался остановить этот словесный поток. Третий день мы брели по какому-то проклятому богом болоту, которое с академической точки зрения и болотом, наверно, нельзя назвать. В лучшем случае, надо было брести по колено в воде. В худшем, приходилось лезть напрямик через камыши, которых здесь была тьма. Иногда приходилось плыть, что с нашей амуницией было бы невозможно, если бы не пустые пластиковые бутылки. Они держали не хуже спасательных жилетов. Одеты мы были почти что в скафандры: плотные брюки, заправленные в высокие армейские ботинки на шнурках. Такие же плотные куртки, застёгнутые на все пуговицы. На головах подобие танкистских шлемов, только без наушников. Иначе идти было нельзя из-за какой-то кусачей сволочи: то ли клещей, то ли змей, то ли ещё какой ядовитой чертовщины. Шли вчетвером: Юрий Тимофеевич, Семён с Гришей и я.

Наконец, мы выбрались из болота. Под ногами было некое подобие дороги. Справа было заброшенное поле, слева – лесополоса, превращённая в полосу захоронения бытовых отходов.

– Фактически мы на финишной прямой, – сообщил мне Семён.

– Тихо! – приказал Юрий Тимофеевич.

Он по-собачьи начал нюхать воздух и крутить головой. Мы замерли, кто где был.

– Можешь выходить! – крикнул он в никуда.

Глава 14

Глава 14

Старенькие «Жигули» свернули с довольно-таки прилично асфальтированного шоссе, притормозив возле указателя «х. Красный» на участок повышенной травматизации с вызывающе издевательским названием дорога. Машина запрыгала на кочках, пару раз зацепив днищем особенно сильно торчащие глыбы засохшей земли, которые щедро наворотили тракторы и грузовики.

– Правда, что красный хэ, – пробурчал маленький лысый толстячок, похожий на отражённого в кривом зеркале знаменитого Вуди Аллена, сидящий за рулём «Жигулей».

Минут через тридцать ёрзанья с первой на вторую он подъехал к умирающему хутору, добрая четверть домов которого была бесхозной из-за его жутко неудачного географического положения.

Машина остановилась возле пятого (от начала улицы), довольно приличного дома.

– Вот блядь! – выругался Александр Сергеевич, наступив в самый центр свежей кучи коровьего дерьма. – А ещё главная улица.

Несмотря на то, что улица действительно была главной, названия её давно уже никто не помнил.

Войдя во двор, Александр Сергеевич первым делом вымыл под колонкой туфли (благо, вода здесь была постоянно), после чего без стука вошёл в дом. Ни заезжать во двор, ни запирать машину он не стал.