Что ему предстоит? Кулачный бой? «Поединок» – слишком расплывчато. Барри не представлял, по каким правилам они будут драться. Колхаун с виду рыхлый старик, такому навалять – невеликий подвиг. Но кто знает, какая мускулатура скрывается под странной, противоестественно бледной кожей? От всех членов правления исходило ощущение неизъяснимой мощи. Барри был совсем не уверен, что сумеет справиться с председателем.

Неизвестно даже, человек ли Колхаун.

Об этом тоже не хотелось думать.

Ральф с бесстрастным лицом стоял возле квадратной дыры в стене, похожей на какой-то лаз, размером с большой телевизор.

– Мне что, туда лезть? – спросил Барри.

– Когда будете готовы.

– А куда эта штука ведет?

Ральф не ответил.

Барри посмотрел на отверстие в стене, на переминающихся с ноги на ногу добровольцев и снова на отверстие. Его бросило в пот, накатил темный ужас. Он все старался задвинуть в глубь сознания главное условие предстоящей битвы, а теперь ни о чем другом не мог думать: один из двоих должен умереть. Через какой-нибудь час он сам или Джаспер Колхаун будет убит.

Барри сомневался, что способен хладнокровно убить председателя. Да, он ненавидел Колхауна и только порадовался бы, если б того хватил удар. Но убить, своими руками?.. Скорее всего, если ему посчастливится выйти победителем, он пощадит старика. А тогда, следуя традициям фильмов и романов, Колхаун извернется и ударит в спину, и Барри придется все-таки его прикончить. Это уже будет справедливо и оправданно.

Один из них должен умереть.

Нехитрая истина, от которой нет спасения.

Барри, глубоко вздохнув, заглянул в темную дыру, потом опустился на четвереньки. Он ожидал, что Ральф незаметно подаст ему какой-нибудь знак на прощание – улыбнется, кивнет, шепнет: «Удачи!» Но доброволец стоял с каменным лицом.

Пол был бетонный, холодный и твердый. Барри то и дело попадал пальцем или коленом в какие-то липкие лужи. Сперва его обступила кромешная тьма – она казалась самостоятельной сущностью, а не просто отсутствием света. Барри ободрал локти о стены и несколько раз стукнулся головой. Затем впереди возник, мало-помалу приближаясь, сероватый четырехугольник. У самого выхода туннель расширялся. Барри смог встать.

И оказался на арене.

В первое мгновение он ничего не понял: грязный пол, слой пропитанных кровью опилок, высокие стены вокруг, поднимающиеся амфитеатром ряды зрительских мест. Дом Колхауна, даже при своих внушительных размерах, никак не мог такое вместить – и все же приходилось верить собственным глазам. На трибунах Барри увидел своих соседей, жителей Бонита-Висты, в строгих костюмах и нарядных вечерних платьях.