Он осторожно подобрался поближе к низко сидящему борту «Максима Горького». Время было дорого. В любой момент узбеки из нижнего салона могли перейти к действиям, а Раджабов — спровоцировать какое-нибудь столкновение. Полковник был один, без поддержки на корабле или вне его. И Поляков не имел ни возможности, ни времени позвонить в морг и попросить помощи. Никаких планов, никакой информации — вообще ничего, кроме собственной интуиции, за которую его так ценили на Лубянке. Но полковник знал, что должен действовать. И действовать быстро.

Он пытался сообразить, кто мог оставаться на борту «Максима Горького». Марченко, Раджабов, Зорин и еще три узбека в салоне. Всего пятеро, но могло быть и больше.

В критические моменты Поляков испытывал прилив сил, но необходимость принять решение приводила его в уныние, а сама мысль о поражении вызывала ужас.

«Дышите глубже, товарищ. Дышите глубже». Эти слова, слышанные Поляковым от инструктора по «мокрым» делам на курсах КГБ в Балашихе два десятка лет назад, врезались в память Полякова. Он сделал глубокий вдох, и свежий морозный воздух вошел в легкие.

Глава 49

Глава 49

Стараясь выиграть время, Марченко решил прельстить Раджабова богатством.

— Мы можем договориться, — сказал он, понимая, что играет с огнем, и никогда не выполнит своих обещаний.

Генерал стал врать про каких-то таинственных членов компартии, партаппаратчиков, претендующих на золото, которое, пользуясь в свое время их покровительством, припрятал Марченко. Находясь у власти, эти партийные боссы якобы поощряли генерала в его незаконной деятельности. Раджабова они вообще знать не желают и не собираются делать ему никаких подношений.

Узбек проигнорировал предложение Марченко и указал пальцем на женщину в зеленом платье, сидевшую поодаль.

— Товарищ Зорин… ваша женщина, как договорились, должна ликвидировать Марченко, и без промедления.

Марченко замер. Зорин переглянулся с Наташей. Та молча слушала, затем опустила руку в наплечную сумку и положила палец на спусковой крючок, ожидая сигнала Зорина. Момент, которого она так долго ждала. Отмщение за предательство Марченко, за убийство отца.

Теплоход внезапно тряхнуло. Сперва со стороны носа, потом снова — с кормы. Завизжали турбины. Погас свет, и салон погрузился в темноту.

Раджабов стал что-то громко выкрикивать по-узбекски, видимо, отдавал приказы. Русские не понимали. Третьим взрывом гранаты разнесло палубу и толстое стекло иллюминатора в салоне. Во все стороны полетели обломки мебели. Частота взрывов напугала Марченко. Его швырнуло на пол, из ран от осколков стекла сочилась кровь. Но он еще смог увидеть, как Раджабов свалился в месиво из плова и фруктов, похожее на огромную лужу блевотины. Он слышал, как завопил Зорин, когда волна взрыва четвертой гранаты швырнула заместителя Председателя на деревянную стенную панель. Наступила тишина, нарушаемая лишь стонами раненых; люди в изорванной одежде, с потемневшими лицами поползли в корабельный коридор, подальше от дыма, пыли и скрежета.