– Да, – кивнула девочка. Она тоже об этом думала.
Энди перестала точить гвоздь и посмотрела на дочь. Грейс потеряла десять фунтов веса. Ее волосы свалялись; кожа стала восковой, почти прозрачной, а когда она вставала, у нее начинали дрожать руки. Платье испачкалось и порвалось в нескольких местах. Девочка напоминала детей из нацистского концлагеря.
– Что ж, значит, мы это сделаем, – повторила Энди.
Она вновь принялась точить гвоздь, потом повертела его в руке. Он уже частично очистился от ржавчины, а его клинообразный конец стал острым, как иголка.
– Нам нужно решить… как на него напасть, – сказала женщина.
Грейс сидела на краю матраса, положив подбородок на колени. Энди заметила у нее синяк на предплечье. Когда он появился? Мэйл к ней не прикасался, но в последние разы он даже не потрудился одеться, когда заталкивал Энди обратно в камеру. Он готовился к Грейс. Рано или поздно он до нее доберется…
Манетт снова приложила палец к губам.
– Слушай.
Тишина.
– Что? – прошептала Грейс.
– Мне показалось, я слышала какой-то шум.
– Нет, ничего.
Они долго и напряженно прислушивались – страх заставлял их молчать. Но Мэйл не пришел. Наконец Энди снова принялась точить гвоздь – вжик, вжик, вжик…
Она думала о Мэйле. Они находились здесь уже почти пять дней. Он насиловал ее… она потеряла счет, наверное, раз двадцать. Двадцать? Неужели так много?
Да, ей так казалось.
Она точила гвоздь и каждый раз мысленно повторяла:
Глава 29
Глава 29
Дэвенпорт с Хэйвудом промчались мимо здания компании на скорости семьдесят миль в час. Слоун стоял на парковке в окружении полицейских в штатском; «Скорая помощь» уже увезла Рикки. Они свернули на шоссе 280, потом на I-94, на восток на I-35Е, и на юг через Сент-Пол. Хэйвуд повис на ремне безопасности, за ними ехали три патрульные машины с включенными мигалками.