— И что же было дальше?
— Бог Сам указал им путь к яслям, в которых только что родился Его Сын. Привел их туда, чтобы они уверовали. Он мог бы дать им умереть от жажды в пустыне или отдать их на съедение бродячим собакам. Но нет, Он привел их к Христу, чтобы они раскаялись и предали Ирода.
— И что вы хотите этим сказать?
— Что пути Господа неисповедимы, дитя мое. И что этот странный старец больше всего любит использовать неверующих для достижения Своих целей.
126
126
Кардиналы стоят на коленях на полу собора и молча смотрят на труп монсеньора Баллестры. Тело архивиста распято между мраморными колоннами гробницы святого Петра на дубовом кресте, который убийца привязал к ним канатами. Ладони и ступни пробиты большими гвоздями. Струйки крови еще текут из ран от гвоздей и из перерезанного горла — значит, смерть наступила недавно.
Несчастного Баллестру обнаружил заступивший на дежурство наряд гвардейцев: они увидели у подножия алтаря лужу крови. Начальник швейцарской гвардии приказал разбудить кардинала-камерлинга Кампини. Тот разбудил кардинала Камано, и зазвонили телефоны, соединяя один кабинет с другим, созывая на собрание префектов девяти конгрегаций.
Когда швейцарские гвардейцы сняли тело с гвоздей, прелаты обступили тесным кругом уложенные на мрамор останки Баллестры. Камано опускается на одно колено и наклоняется над трупом. Потом он обращается напрямую к начальнику гвардии — гиганту с холодными глазами и лицом похожим на морду бульдога.
— Его убили здесь?
— Мы не обнаружили никаких следов крови, кроме лужи под телом жертвы. Мы знаем только, что караульные, стоявшие на посту у подъемной решетки, видели, как монсеньор Баллестра вошел в архив примерно в 1:30. Но он не вышел оттуда.
— Значит, его убили там?
— Так мы думаем. Но мы не нашли в зале архива никаких вещественных доказательств — ни крови, ни следов борьбы.
Камано озадачен. Он ощупывает концами пальцев веки Баллестры. Странно: они ввалились и стали дряблыми. Кардинал осторожно раздвигает их большим и указательным пальцами.
Из-под век на седые виски трупа вытекают тонкие струйки крови. Кардиналы что-то шепчут в ужасе, а Камано в это время нагибается ниже и осматривает глазницы. Они пусты. Так в Средние века инквизиция выкалывала глаза тем, кто читал запрещенные книги.
Кардинал Камано надавливает ладонью на подбородок Баллестры, чтобы раздвинуть сжатые трупным окоченением челюсти. Горло архивиста полно свернувшейся крови. Камано направляет луч фонаря в глубь рта и видит на месте языка лишь обрубок. Язык отрезан под корень. Баллестра был еще жив, когда убийца сделал с ним это. Так поступали в прошлом: отрезали языки тем, кто случайно узнал то, что должно было оставаться тайной, чтобы они не могли проговориться. Все это означает, что убийца следует обрядам Святейшей инквизиции. Значит, убийцей может быть только служитель Церкви или историк — специалист по тем временам. Нет, убийца, конечно, священник и историк сразу. Кардинал вытирает пальцы о сутану Баллестры, вздыхает и спрашивает: