Он взвизгнул и стал пятиться в угол, пока не забрался на крышку унитаза, все время прижимая к груди мобильный телефон. Как будто он мог его защитить.
— Ноа Маккарти?
— Я… Все, что она вам сказала, — это вранье, понятно? Я никогда…
— Ей
Над раковиной на стене был подвешен аптечный шкафчик. Я схватил его и дернул. Хреновина заскрипела и задрожала, потом — хрясь! — дюбеля, на которых она висела, поддались, все внутри загремело. Достаточно тяжелый, чтобы нанести добротные увечья. И я метнул его в парня.
— Аааааааах!
Ноа пригнулся, закрывая руками лицо, и аптечка врезалась в него. Дверка отлетела, таблетки, зубная паста и ватные шарики разлетелись во все стороны.
Я схватил его за мешковатые джинсы и потянул.
Он рухнул на бачок, и его затылок оставил красную полосу на кафельной плитке над унитазом.
Ноа сопротивлялся, но я не выпускал его. Схватив его за ногу, я вывернул ее и подтянул к краю ванны. Надавил изо всех сил — раздался хруст. Он снова завопил. Удар по яйцам, и вопли прекратились. Потом коленом в лицо. Ударил несколько раз ногами по ребрам, пока не почувствовал, как пара из них сломалась. Потом сломал пальцы на правой руке. Тяжело дыша, сделал пару шагов назад. Ноа свалился на пол рядом с унитазом, из разбитого носа текла кровь, правая рука под неестественным углом прижата к груди, а левая нога вывернута так, как природой и не предполагалось. Лежал, пускал сопли.
Хорошо.
— Где она?
— Ааах… О господи…
— Ну, как оно, Ноа? По прошествии сорока дней и ночей выпустил он голубя, чтобы видеть, не найдет ли тот землю.[94] Что-то вроде этого, а?
Схватил его за ногу — ту, которая не была сломана, и потянул.
Опять вопли.
Вытащил его в холл. Он схватился за дверную раму, но я наступил ему на локоть. Сработало. Всю дорогу до входной двери он плакал, стонал и умолял меня.
Вытащил его на балкон, бросил на перила. Одной рукой схватил за вороник рубашки, другой — за пояс джинсов.
— Кети всего двенадцать, а ты ее насиловал, педофил сучий. ДВЕНАДЦАТЬ!