Ни одна из этих открыток не была похожа на те, которые раз в год появлялись в моем почтовом ящике, но я все равно вскрыл конверты.

«Счастливого 13-го!», «Расти на радость нам!», «Говорят, ты стала старше!». Все открытки куплены в магазине: котята, плюшевые мишки, ухмыляющиеся мультяшки, все с надписями внутри от лучших друзей и их семей. В одной из открыток — пятифунтовая банкнота, от матери Мишель.

Ни одной открытки с фотографией, на которой она привязана к стулу, с глазами, выпученными от ужаса. Она не у него. Все не так, как в прошлый раз. Кети на самом деле сбежала. Слава тебе, Господи…

Я приложил голову к входной двери, в висках стучала кровь. Сделал глубокий вдох.

Она не у него. Она убежала, чтобы остаться у засранца, с которым она спит. Моя маленькая девочка. Ей всего двенадцать лет.

— Эш? Эш, с вами все в порядке?

Все, что мне теперь оставалось сделать, — это найти ее парня, вернуть Кети и выбить из засранца дерьмо по полной программе.

Я оставил открытки на столике рядом с лестницей и, толкнув входную дверь, вышел под моросящий дождь.

Мы переговорили с четырьмя друзьями Кети, прежде чем нашли того, кто знал, где живет этот маленький ублюдок.

Милбэнк-парк на восемнадцать этажей возвышался над окружающей жилой застройкой. Три высотных жилых блока, связанных между собой переходами, дорожками и коридорами. А какой-то идиот-чиновник из жилищного департамента вдобавок ко всему решил, что эти три громадных куска бетона очень даже неплохо будет выкрасить в яркие цвета. С годами большая часть краски выцвела, оставив после себя всевозможные грязноватые оттенки коричневого и серого.

Волнистую, в многочисленных рытвинах, парковку ограждал забор из металлической сетки. Рядом с входом стояла пара раздолбанных и забытых кем-то «транзитов», «фиеста» на кирпичах вместо колес, пара похожих на нее «фольксвагенов-поло», ржавчины на которых было больше, чем краски.

Я припарковался рядом с «транзитами». Сунул ключи в руку доктору Макдональд:

— Заприте двери. Если что случится, — сразу по газам, не оглядываться и не вмешиваться. Если спросят — это я заставил вас поехать со мной.

— Но это не…

— Я заставил вас поехать со мной.

Когда я вылезал, ветер попытался вырвать дверь машины из моей руки. По спине застучали дождевые капли.

Холодно, твою мать. Потопал через парковку, вышел в сорванные с петель ворота и пошел по бетонной дорожке к одному из переходов, связывающих Милбэнк-Восток и Север.

Двустворчатая дверь Милбэнк-Север стояла распахнутая настежь, стекло в одной из половинок было покрыто паутиной трещин и крест-накрест залеплено клейкой лентой. Я вошел в воняющий хлоркой подъезд, кафельная плитка под ногами была мокрая. Стены покрывали граффити. В углу валялась куча мокрых рекламных листовок из местного ресторанчика — наверное, какой-нибудь засранец посыльный решил не надрываться, разнося их, и выбросил прямо у входа. Лифт, скорее всего, вызывать бесполезно, но я решил попробовать.