– Уходим сегодня. Всё. Больше ждать нельзя.

И рассказал о случившемся.

Его выслушали молча, и так же молча кивнули – да. Каждый следующий день, любая новая вылазка могла закончиться фатально.

Для всех.

Ну что ж, сегодня – так сегодня. Этот день ничем не лучше и не хуже остальных. Слава богу, что ночи уже настолько светлые, что до наступления темноты каждая колонна сможет убраться на несколько десятков километров от лагеря и от других, постепенно растягивая покрывало нависшей над ними угрозы до достаточно тонкого, приемлимого состояния.

Оставшиеся несколько часов уже не готовились – просто лихорадочно упаковывались. Может, это и вышло к лучшему. Ни у кого не нашлось достаточно времени, чтобы задумываться, расстраиваться, лить слёзы на плече другого перед расставанием. В принципе, по живому распадалась только одна семья, но Рустам, его жена Гузель и их младшие дочери уже успели заранее проститься со своей ненаглядной Айсылу в тесном семейном кругу, вдали от посторонних взглядов. Так что даже для них это было скорее благом. Долгие проводы – лишние слёзы.

Спешка пошла на пользу и Марине. Как ни хотелось ей пустить слезу при расставании со своей помощницей, но всё время ушло на самые важные последние наставления и окончательное распределение оставшихся запасов медикаментов. Так что на прощание осталось только несколько секунд, чтобы крепко обняться и пожелать друг другу удачи.

Потом они несколько минут стояли друг напротив друга на той самой поляне, на которую целую вечность назад высадили с грузовиков только что спасённых из трясины пассажиров рейса NP412. Три группы, образовавшие очень непропорциональный треугольник.

Примерно равные по численности команды Сергея Новикова и Рустама, отправлявшиеся по ложным маршрутам.

И огромная толпа пассажиров, перед которой в ряд стояла крохотная группа местных, кто решил пойти с ними до конца. Девять человек, включая самого Андрея и Асю. Ну, и Катя, естественно. Итого – десять.

Они стояли и смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Да, наверное, это никому и не нужно было. Потом просто шагнули в центр импровизированного треугольника и обменялись рукопожатиями. Все со всеми, по очереди. Над головами шелестело тихо:

– Удачи… Счастливо вам… Всё будет хорошо… Удачи… удачи… удачи.

Потом помахали тем немногим, кто оставался в лагере – в основном женщинам и подросткам, которые должны были не столько его охранять, сколько присматривать за сворой разнокалиберных собак. Те, предчувствуя надвигающиеся перемены, крутились поодаль и никак не могли решить, что сейчас уместней – вилять хвостом или тоскливо поскуливать? Врождённая собачья вера в лучшее убеждала, что хвост надёжнее. Повод повыть всегда найдётся.