– Вы пользуетесь канцепринадлежностями от Swiss Canceller? Хорошая марка. Сталь великолепна, – заметил он непринужденно.

При этих словах Мириам резко выдернула тело женщины со стула. Голова банкирши снова дернулась, глаза выкатились – она лишь хрипела. Сухие, жесткие пятки в чулках проскребли по ковру.

А Мириам тем временем, придерживая голову банкирши под мышкой, легко разломала каблук своих туфель. В руках блеснул короткий отточенный тесак – не больше офисного ножа для разрезания бумаги. Мириам ласково, как обращаются с куклой, положила на серую гладь стола, рядом с миллионными чеками, обе костлявые, слабые, но ухоженные руки банкирши.

– Какая? – деловито поинтересовался Вуаве. – Правая или левая? Вы можете показать глазами…

Но Эльжбета Терезия Эбельхарт фон Нойбарт только хрипела, силясь вытолкнуть звуки из переломанного горла. На шее с шершавой кожей бешено дулись болезненные жилы.

– Увы…

Вуаве сказал это, и Мириам, усмехаясь, тотчас с размахом опустила тесак на бледную кисть. Удар был такой силы, что тесак вонзился в палисандр столешницы на полсантиметра. Раздался хрустящий звук перерубленных хрящей, и кисть Эльжбеты крабом прыгнула на середину стола. Вуаве могло бы залить фонтаном крови, текущей из искалеченной конечности, но он предусмотрительно отодвинулся. Алая артериальная кровь залила банковские чеки Итало-Французского банка, выписанные на сумму в сто сорок три миллиона сто шестьдесят одну тысячу и десять долларов.

Вуаве меланхолично посмотрел на часы.

– Своим упрямством вы нас задерживаете, мадам Эльжбета…

Тесак ударил по другой кисти. В эту минуту тело – не рот, а все тело несчастной издало стон. Вторая отрубленная кисть тоже подпрыгнула на столе, а тело выгнулось и обмякло.

– Она в сознании? – поинтересовался Вуаве.

Мириам кивнула.

– Собираемся.

Женщина, легко управляясь с телом, выволокла банкиршу из-за стола и положила на его гладкую поверхность. Стали видны ступни, обтянутые чулками, – некрасивые, с шишками и скрюченными пальцами. Видимо, им банкирша отводила последнее место в общем своем имидже. Мириам, орудуя тесачком, распорола на ней одежду – платье и белье снизу доверху, – открыв худое, уже изрядно увядшее женское тело.

Вуаве наклонился к глазам Эльжбеты. Они еще жили. Бесцветные и неяркие, они горели мукой, но все понимали.

– Собственно, я все это знал… все, что вы сказали, – произнес Вуаве, склонившись очень низко. – Мне просто надо было удостовериться в том, что вы говорите правду. А банкиры, по моему опыту, не лгут. Благодарю вас. Тем более что указанное вами лицо уже у нас в руках. Прощайте…