Денин удивленно оглянулся:

— Таня, прошу, идем. Машина рядом.

«В полицейской тачке нас не остановят», — подумал он, и его губ коснулась слабая улыбка.

— Мы поедем далеко. На море, — продолжая улыбаться, сказал Саша. — Будем купаться, загорать.

Таня не двигалась. Он вздохнул и потащил ее прямо по дороге. Его лицо затряслось от напряжения, а кровь из громадной раны хлынула с удвоенной силой. В животе сверкали молнии, поджаривая бедные внутренности.

Саша чуть проволочил Татьяну по гравию и остановился. Сердце разрывало грудную клетку, виски сдавило с такой силой, что ему казалось, будто мозг у него сплющился, превратился в вязкую массу, просачивавшуюся из ноздрей и ушей.

«Ей же больно, урод! Возьми ее на руки! Все тело Тани в ссадинах от острых камней».

«Я больше никогда не причиню ей боли».

— Я понесу тебя, — сказал Саша, бросил цепь и наклонился.

От внезапного головокружения он чуть не упал, но в последний момент сумел сохранить равновесие, поцеловал Татьяну, приподнял ее. Боль, хлеставшая пенными волнами, мгновенно сменилась на ураганный шторм. Денин до крови закусил губы, чтобы не заорать.

«Нет. Я не закричу. Я напугаю этим Таню, своего котенка, а она и так боится».

Он выпрямился, держа Таню на трясущихся руках, и услышал, как внутри что-то щелкнуло.

«У меня расползается кожа. Как молния на куртке».

Едва передвигая ноги, Саша потащился к полицейскому автомобилю, в котором уже добрых полчаса надрывалась рация.

— Посмотри, какая сегодня красивая ночь. Эта луна, звезды… — Он закашлялся, изо рта хлынула кровь.

Денин улыбался. Главное сейчас — не потерять сознание.

— Они похожи на твои глаза.

«У нее нет глаз, безумец!»

Саша засопел, поудобнее обхватывая тело Татьяны.

«Почему она такая тяжелая?»