– Шесть, – это слово он произнес вслух.

– Вы что-то сказали? – произнес закашлявшийся старик.

– Нет, сэр, где часы?

– В крайне правом ящике секретера, наверху.

Старик протянул руку с вытянутым указательным пальцем. Ссохшийся, костлявый палец проник сквозь занавешивавший кровать тюль и указал на верхнюю полку секретера.

– Они там, кхе-кхе-кхе, – глухой кашель старика.

Он держал в руках карманные часы, изящные, выполненные из меди и серебра; крышку часов украшало чудовище с кожистыми крыльями за спиной, как будто человечьим телом и головой спрута, покрытой отвратительными щупальцами, закрывавшими ротовое отверстие. Заводное колесико было выполнено в виде когтистой лапы демона, сжимавшей надкушенное яблоко. Работа была настолько тонкой, что на яблоке был виден след от зубов.

– Заведите их… Ну же! – в голосе старика он услышал нотки детского нетерпения, наигранную ласковость.

Он сдвинул механизм, повернул заводное колесо.

Один оборот.

Краски померкли.

Два оборота.

Окружающий мир наполнился тишиной.

Третий оборот.

Пол под ним разверзся, и он рухнул в преисподнюю. Его падение едва задерживали руки чертей, торчащие из стен бесконечного тоннеля в бездну; стенки тоннеля пульсировали, когтистые руки хватали его, отрывая от одежды лоскуты ткани вместе с кожей, торчащие из стен волчьи головы на длинных жирафовых шеях откусывали от него куски плоти…

Тюль распахнулся, с кровати встал молодой человек в белой викторианской пижаме и глупом ночном колпаке, венчавшем голову.

Он подошел к сухому, как мумия, телу старика, застывшему в позе мыслителя на стуле для игры на пианино.

Молодой человек улыбнулся и одним щелчком костлявого указательного пальца разбил череп трупа на множество осколков, посыпавшихся на пол.

Очень злой гей

Очень злой гей