«Оно не зря здесь, оно все объяснило», – пронеслось в голове, словно кто-то выкрикнул это в мои мысли, выкрикнул и сразу убежал, испугался того, что я стану спрашивать. Но я и не собиралась – тот крик улетел не до конца осознанный, бесплотный, как бывает, когда перед сном слышишь бессвязные фразы, видишь неясные образы. Точно – перед сном… Реальность постепенно ускользала от меня. Медленно оседая на пол, я впервые ощутила, как отдельные мышцы мои натянуто замирают и становятся тяжелыми и неподвижными.

Я не помню того момента, когда вернулись родители. Очнулась я лишь через несколько часов в постели. Сквозь стремящееся защититься сном сознание я услышала незнакомые уверенные голоса, звучащие на фоне сдавленных рыданий матери:

– Причина смерти установлена, о каком вскрытии может идти речь? Зачем? Оставьте его в покое! – подвывала мама.

– Поймите, мы должны это сделать. Сейчас среди подростков его возраста, – человек смущенно закашлялся, – повысились случаи употребления запрещенных наркотических веществ.

– Он же снотворное принял! Неужели непонятно?! – не выдержал всегда спокойный отец.

– Там могло быть не снотворное, – после долгой паузы прозвучал сухой, уверенный ответ, – и мы должны это выяснить.

Тяжелые шаги тревожно и страшно зазвучали по направлению к комнате родителей, в которой я находилась. Я зажмурила глаза и даже хотела скрыться под одеяло, но тут хлопнула входная дверь и звенящую тишину «проклятой квартиры» (которую родители тут же выставили на продажу) сотрясла новая волна рыданий и крика.

На следующий день, как раз когда мы паковали вещи для переезда к бабушке, раздался телефонный звонок. Эти звуки были привычны и обыденны для уха на протяжении стольких лет, но именно сегодня, в этот самый момент, они зазвенели тревогой и смертельной пустотой. Я знала, что звонят из морга, чувствовала это кожей, и мне казалось, что если кто-то поднимет трубку, квартира наполнится едким запахом чужих мертвых тел, среди которых сейчас лежал мой брат.

– В его желудке не обнаружены таблетки. В его крови вообще не обнаружены посторонние препараты, – еле выдавил отец и, беззвучно сотрясаясь, ушел в ванную.

Смерть брата осталась тайной. Вскрытие не показало никаких серьезных нарушений в организме, и определить конкретную причину смерти так и не удалось. Меня долго мучило навязчивое чувство вины, мне казалось, что, если бы не мой обморок, брат был бы жив, ведь я могла успеть вызвать скорую. Эти мысли не покидали меня ни на секунду, даже несмотря на то, что я знала – смерть Игоря наступила примерно за час до моего возвращения. От этой изматывающей паранойи мое здоровье серьезно пошатнулось, что стало для мамы двойным ударом. Ночные кошмары, сменяющие бессонницу на посту моих мучителей, казались лишь досадной неприятностью по сравнению с тем, как на полученный стресс отреагировало мое тело. Время от времени все мышцы сотрясали ужасные спазмы, после чего они деревенели и я некоторое время оставалась в той позе, в которой меня заставал приступ. Единственной положительной стороной было то, что психиатр, наблюдавший тогда мое состояние, порекомендовал родителям не продавать дачный дом, чтобы оставить для меня единственную ниточку, связующую с самыми счастливыми воспоминаниями.