– Ты… потише, это ведь ребенок, – неуверенно вмешался второй голос, – может, просто завяжем рот – ей, наверное, больно от липкой ленты.

– Заботливый какой. Может, и тебе еще заодно? С лентой надежней, не так сильно этот скулеж слышно.

У меня сжалось сердце. Если они способны ударить ребенка, то что они сделают с 17‑летней девахой, которую обнаружат в доме?

– Может, прошарим тут все? Вдруг найдем что-нибудь ценное? – неожиданно предложил тот, что моложе.

Второй презрительно фыркнул:

– Локализация твоих мозгов, очевидно, в заднице. В этом доме самым ценным могут быть только мыши и паутина, но если тебе нужен затхлый мусор, вперед на поиски.

Я опешила. В смысле «затхлый мусор»? Дом пустовал без нас полгода, но он не выглядел запущенным. Тем более отец приплачивал одной женщине, живущей неподалеку, за то, что она пару раз в месяц проверяла состояние дома и проветривала его. Странно, если бы я в тот момент обиделась на эти слова, скорее меня охватило смятение: эти люди не замечают моих вещей, не слышат телефонного звонка и называют обжитой ухоженный дом пристанищем мышей и пауков. Что вообще происходит?

– Пойду об… сле… ду… го, – голос странно прерывался. Может быть, молодой просто кривляется. Но его напарник ответил так же:

– Ост… ж… но ходи… имо… око… – тут я обратила внимание на то, как свет в ванной часто заморгал, тихонько затрещала лампочка.

Только еще не хватало, чтобы она лопнула от скачка напряжения! Свет продолжал моргать, а голоса прерываться, словно они зависели от электричества. А что если? От неожиданной догадки у меня подогнулись ноги, я медленно осела на пол: неужели все это время я боялась радиопередачи? Сердце радостно и облегченно ухнуло, разум, уцепившись за спасительную соломинку, отказывался принимать все логичные доводы насчет шагов и попыток выломать дверь. Может, мне просто показалось это? Ведь я так пострадала после смерти брата – я могла и дорисовать в своем воспаленном мозгу недостающие до реальности моменты. Уходя в ванную, я оставила включенное радио на кухне, скорее всего, оно поймало какие-нибудь волны, и все, что я слышала, было не более чем трансляцией. Настоящий анекдот, стыдно будет рассказать кому, что я несколько часов провела взаперти, испугавшись радиоспекталя. Поднявшись на ноги, я уже собиралась повернуть ручку двери и выйти из своего заточения, как неожиданно стали отчетливо доноситься все приближающиеся ко мне глухие удары. Скачки напряжения прекратились – лампочка спокойно горела, освещая небольшое пространство ванной, и вдруг резко потухла. Я осталась в кромешной темноте – лишь бледно светлело заклеенное пленкой окошко вентиляции. Когда глаза постепенно привыкли и стали выхватывать очертания комнаты, мне показалось, что рядом со мною кто-то стоит. Прямо около ванной высилась тень. Нет… Я не могла отвести взгляд от этого наваждения, неужели я схожу с ума? Здесь никого нет, это просто страх, и я полностью ему подчинена. Здесь не может никого быть! Неожиданная вспышка – комната вновь озарена светом. Пустая комната. Я подняла глаза на лампочку – потом зажмурилась – заиграли цветные круги. Затем резко открыла глаза – круги не исчезли, они потемнели и кружили на фоне крашеной двери. Мне все показалось. Вздох облегчения получился громче и свободнее, чем я могла себе позволить, и в этот самый момент по двери хлопнула чья-то ладонь. Этот резкий хлесткий звук выключил «режим спасения». Я взвизгнула от неожиданности и ужаса. Все! Теперь все! Меня вытащат отсюда и убьют! Но реакции не последовало – удары постепенно отдалялись, словно кто-то просто лупил по стене, сопровождая каждый свой шаг.