Даже без биноклей мы с Же-Ка ясно видим две трети пути вверх по Северному гребню, прямо впереди нас, до едва заметного понижения, где Дикон планировал разбить пятый лагерь. Ниже Северный гребень состоял из неровно закругленного каменного контрфорса, который вскоре исчезал в горбатом поле из снега и льда, которое тянулось к нашей заснеженной впадине Северного седла.

Это странно. Мы можем отчетливо видеть отходящий от вершины облачный султан, похожий на 20-мильный белый шарф на фоне ослепительного голубого неба, а также еще один султан, поднимающийся от Северо-Восточного гребня и верхней части Северного гребня, словно там бушует ураган, — но здесь, на Северном седле, полный штиль. Я помню, как Дикон рассказывал, что когда он с Мэллори и остальными добрался до этого места во время разведывательной экспедиции 1921 года, то ветер на Северном седле — за исключением ледяной «полки» позади нас, которая с тех пор значительно уменьшилась, — был настолько силен, что стоять можно было не больше нескольких секунд. Встать на том месте, где шли мы с Жан-Клодом, было равносильно смерти. Вот, подумал я, в чем разница между восхождением на Северное седло в короткий промежуток времени между зимой и началом муссона и восхождением во время сезона муссонов.

Отпечатки ботинок с «кошками» Дикона и его двух шерпов отчетливо видны на снегу, и мы идем по ним вверх и дальше на запад, за «полку» изо льда. Позади нас Реджи подняла Бабу Риту и трех других носильщиков, хотя здесь, на высоте 23 000 футов, их движения замедленны. Если кому-то из шерпов станет плохо, Дикон планирует дать ему кислород; в противном случае дышать кислородом на Северном седле будут только четверо альпинистов.

Непонятно почему, но я не ожидал увидеть здесь, на Северном седле, зияющие провалы расселин. Совершенно очевидно, что они должны быть — лед продолжает откалываться с Северного седла и падать прямо на ледник Восточный Ронгбук далеко внизу. Но мне кажется — несмотря на прочитанные отчеты предыдущих экспедиций и на рассказы Дикона о том, как мы будем выбирать дорогу между расселинами на Северном седле, — я по какой-то причине предполагал, что поверхность седла окажется более гладкой.

Мои ожидания не оправдались. Идя по следам трех человек вдоль узких гребней между глубокими трещинами, я понимаю, что снова началось восхождение — вверх и через массивный ледяной мост, который несколько минут назад Дикон отметил бамбуковыми вешками с красными флажками, затем вокруг череды гигантских ледяных пирамид, уже обрушенных, и к широкому, прочерченному многочисленными расселинами склону. Наконец, мы видим Дикона, Нийму Тсеринга и Тенцинга Ботиа, которые ставят палатки под защитой гигантских сугробов и ледяных пирамид у южного края Северного седла, прямо под тем местом, где седло упирается во вздыбленный снег и лед Северного гребня.