В конце концов нас приглашают наверх, и мы — и вслед за нами шерпы со склоненными головами — поднимаемся по лестнице на полузакрытую веранду на крыше, где Дзатрул Ринпоче ждет нас на металлическом троне, который выглядит в точности как железный остов кровати красного цвета. Нас, сахибов, и Пасанга проводят к скамьям с красивой обивкой по обе стороны алькова, а большинство шерпов опускаются на четвереньки на холодный камень пола, склонив голову и не поднимая взгляда. Я начинаю понимать, что в глаза человека-бога смотреть не принято.

Но ничего не могу с собой поделать.

Первое, на что я обратил внимание во внешности Дзатрула Ринпоче, воплощения богочеловека Падмасамбхавы, это его необычно большая голова, по форме напоминающая гигантскую сплющенную тыкву. Дикон рассказывал мне, что запомнил широкую, искреннюю, заразительную улыбку святейшего ламы. Улыбка на неестественно широком лице человека-бога действительно была широкой, но с тех пор, как Дикон видел настоятеля в последний раз, тот, похоже, лишился нескольких зубов.

Голос у Ринпоче чрезвычайно низкий и грубый, словно охрипший от многочасовых молитв. Внезапно до меня доходит, что он не молится, а задает вопрос Дикону или Реджи — или обоим. Как бы то ни было, Реджи переводит:

— Дзатрул Ринпоче хотел бы знать, почему мы опять пытаемся подняться на Джомолунгму, после гибели стольких путешественников-сахибов и шерпов.

— Можете сказать ему… «потому что она есть», — предлагает Дикон. Лицо нашего английского друга по-прежнему мрачное и напряженное.

— Могу, — соглашается Реджи. — Но не скажу. Хотите дать другой ответ, или мне ответить самой?

— Валяйте, — рычит Дикон.

Реджи поворачивается к святейшему ламе, кланяется и говорит на быстром и мелодичном тибетском наречии. Улыбка Ринпоче становится еще шире, и он слегка наклоняет голову.

— Вы сказали ему, что мы пришли затем, чтобы найти и должным образом похоронить тело вашего кузена Персиваля, — возмущенно говорит Дикон.

Реджи бросает на него короткий взгляд.

— Я в курсе, мистер Дикон, что вы немного знаете тибетский. Если не хотите, чтобы я отвечала, можете поговорить с Его Святейшеством без переводчика.

Дикон молча качает головой и еще больше мрачнеет.

Ринпоче снова что-то произносит, и Реджи кивает, а затем переводит для Дикона, Же-Ка и меня.

— Его Святейшество напоминает, что на подступах к вершине Джомолунгмы очень холодно и что там много опасностей для тех, кто не следует Пути. Там нечего делать, говорит он, кроме практики дхармы.

— Смиренно попросите его благословения и защиты, — говорит Дикон. — И заверьте Его Святейшество, что мы не будем убивать животных во время стоянки на леднике Ронгбук.