— Пожалуйста, — ответил я и отрезал кусок внутренней части его левой руки от запястья к локтю. И сунул ему в открытый от крика рот.

— Скушай это, — сказал я. — Тебе надо подкрепиться. Этого хватит на какое-то время.

Но он не стал есть. Задыхаясь и захлебываясь, он все же сумел выплюнуть его.

— Ключи! — заверещал он.

Справа поодаль рвало Конни. Согнувшись в три погибели, она вжала лицо между прутьев, чтобы как можно больше блевотины выплеснулось за клетку.

Я посмотрел на Билли. Она стояла с поднятыми руками, вцепившись в прутья. И я увидел метки на ее теле, оставленные Уэзли или Тельмой, или обоими, и свирепый огонь в ее глазах.

— Это не только за Кимберли, — сказал я ей.

— Я знаю, милый. Я повернулся лицом к Уэзли.

— Так ты скажешь, где ключи? — спросил я.

— В спальне, — выпалил он. — Наверху.

— Где в спальне?

— Под матрацем.

— Лжешь. — И я полоснул его по левому глазу.

Лезвие прорезало прикрытое веко, рассекло глазное яблоко и чиркнуло по переносице.

Крики его не затихали очень долго.

Отступив назад, я ждал. Для большей части моей аудитории это было уже слишком. Без лишних жалоб они просто повернулись и разошлись по дальним углам своих клеток. Только Билли осталась смотреть.

Когда наши глаза встретились, она кивнула головой.

— Я же сказал тебе, где ключи! — завопил Уэзли, когда к нему, наконец, вернулся дар речи.

— Этого недостаточно.

— Чего ты хочешь? Я все сделаю!