— Оживи Кимберли.

— Что? Нет! Я не могу! Я бы сделал это, но не могу! Пожалуйста! Я не могу этого! Она мертва! Я не могу ее воскресить.

— Как я об этом не подумал, — сказал я ему. И вот тогда я и сделал то, что предложила еще в самом начале Конни. Забив ему рот, я зажал его ладонью и держал так, пока Уэзли не умер.

Затем подошел к клетке Билли.

Она отдала мне мачете, не дожидаясь моей просьбы.

Я вернулся к Уэзли.

— Это тоже за Кимберли, — произнес я.

И одним ударом снес ему голову. Она с глухим стуком упала на землю и покатилась. Остановилась лицом вверх — изо рта, как любознательный турист, выглядывала головка пениса Уэзли.

Затем я отрубил ему руки и ноги.

Отыскав в одном из сараев на заднем дворе особняка тачку, я прикатил ее к клеткам, взвалил на нее куски Уэзли, вывез его в джунгли и вывалил в какие-то кусты.

Достаточно далеко, чтобы до нас не доносилась вонь его разлагающегося тела.

Повелитель острова

Повелитель острова

Почти три недели прошло с того утра.

Мои женщины все еще в клетках.

В том числе и Кимберли. Избавившись от тела Уэзли, я сделал то, что было необходимо. Сначала попытался взломать замок. Но это не удалось. Значит, ей придется остаться там.

В том сарае, где я нашел тачку, были мешки с цементом.

Раствор я размешивал прямо в тачке. Затем носил его ведром по лестнице на крышу клетки и сбрасывал вниз сквозь прутья. Густая серая масса падала на Кимберли, бомбила ее, забрызгивала тело и растекалась по нему, стекала вниз, как лава: языки ее сползали по бокам на бетонный пол.

Не хочу говорить о том, что я при этом чувствовал. Или о том, какие части тела Кимберли я залил первыми. Или какие последними.

Понадобилось немало ходок вверх по лестнице с ведром из-под краски, чтобы Кимберли исчезла навсегда.