От окна уже не дуло. Белые занавески обвисли, пока их не закружил маленький вентилятор. А я сидела на коленях в комнате, тишину которой нарушали только жужжание вентилятора и тихие щелчки, которые он издавал каждый раз, когда начинался новый поворот.

Я запустила щетку в волосы Натаниеля, но движение закончилось намного выше кончиков волос. Когда мне было около четырнадцати, у меня были волосы до пояса. Но Натаниель носил гриву до колен. Если бы он был женщиной, я бы сказала, что волосы окутывали его, как платье. Волосы мягкой шелковистой массой лежали у него за спиной, так, чтобы не касаться раны. Взяв их в руки, я подумала, что держу что-то живое. Волосы лились сквозь пальцы, как сухая вода, с шелестящим звуком.

У меня было достаточно проблем с уходом за волосами длиной до плеч. И я представить не могла, сколько усилий нужно приложить, чтобы хотя бы вымыть такую гриву. Мне придется либо разделить волосы на две части и встать, чтобы переходить с одной стороны на другую, либо расположить их за его головой, поперек кровати. Я выбрала последнее.

Подняв волосы чуть выше, я рассыпала их по кровати за его головой. Он поудобнее устроился на подушке, но кроме этого не пошевелился и не издал ни звука.

— Ты как? — спросила я.

— Хорошо, — ответил он тихо, спокойно и почти без выражения.

— Поговори со мной, Натаниель, — попросила я.

— Тебе не нравится, когда я с тобой говорю.

Я перегнулась через него, убирая волосы с лица, чтобы на него посмотреть.

— Неправда.

Он чуть приподнял голову, чтобы посмотреть на меня.

— Разве?

Я вернулась обратно, спрятавшись от его взгляда.

— Я возражаю не против того, чтобы ты со мной говорил, а против твоего выбора тем для беседы.

— Расскажи, что ты хочешь, чтобы я тебе говорил, и я буду говорить.

— Я могу только сказать, чего говорить не надо.

— И чего? — поинтересовался он.

— Не надо говорить со мной про порнофильмы, садомазохизм и в целом про секс.

Секунду или две я думала, потом добавила:

— В целом это все темы, которые выводят меня из себя.