Не важно, какими сравнениями пользовалась Марианна, но это было не совсем то же, что уход за младенцем. Натаниель был молод, но он определенно не был ребенком. Не был даже в той мере, которая упростила бы мне задачу.

Я стянула свою рубашку с коротким рукавом. На мою наплечную кобуру смотреть тут некому, а так будет прохладнее. Конечно, было бы еще прохладнее, если бы я сняла и кобуру, и ножны со спины, но настолько жарко мне не было. Файрстар я сунула под подушку. У него достаточно короткий ствол, чтобы с ним сидеть или даже лежать, но такой вещи, как действительно удобный для праздного времяпрепровождения пистолет, не существует. Пистолеты вообще не предназначены для комфорта. Это одна из тех немногих в основном мужских вещей, которую так же неудобно носить, как высокие каблуки.

Забравшись на кровать, я села на колени, все еще сохраняя дистанцию. Его было так легко обидеть, что мне пришлось объяснить.

— Дело не в тебе, Натаниель. Мне просто не нравится играть ученицу.

— Тебе нравится Марианна, но при этом ты ее не принимаешь.

От такого заявления я пару раз моргнула и уставилась на него. Он был прав, а такой проницательности я от Натаниеля не ожидала. Услышав от него нечто настолько толковое, я почувствовала себя лучше. Если в этом теле прячется разум, значит, он не просто покорный мусор. И возможно, только возможно, его еще можно было спасти, исправить. И эта мысль была самой позитивной за весь день.

Взяв щетку, я пододвинулась к Натаниелю и посмотрела на него. Он вытянулся на кровати, не спуская с меня глаз. Его взгляд меня остановил. Он был слишком пристальный.

Похоже, он это почувствовал, потому что тут же повернул голову, так, чтобы я не видела его лица. Зато прямо передо мной оказались его длинные волосы цвета красного дерева. Даже при слабом освещении цвет был непередаваемо ярким, роскошным. Это был самый темный красновато-коричневый цвет волос, который я видела. Именно такой, не переходящий в каштановый.

Погладив рукой его волосы, я ощутила их как теплый шелк. Дело, конечно, могло быть в самой комнате. Над кроватью, приподняв простыни, повеяло прохладным воздухом от вентилятора, и моей спины словно коснулась приятно-холодная рука. Волосы Натаниеля зашевелились от ласки потока воздуха, а простыня на бедрах приподнялась, будто ее натянули. Он поежился, когда воздух прошелся по его обнаженному телу, потом замер. Волосы, простыня — все было абсолютно неподвижно, пока вентилятор не вышел на обратный круг. Поток воздуха вернулся, шевеля все в обратном порядке: розовые простыни, волосы Натаниеля, на этот раз мою грудь; сдул волосы с моего лица, потом миновал нас, и вокруг, подобно удушливой руке, снова сомкнулась жара.