Симона стиснула зубы, чтобы не выругаться. Экран ноутбука исправно выдавал картинку из кабинета начальницы тюрьмы, записывая происходящее на видеопрограмму компьютера.

— Зачем всё это надо? — нервно воскликнул Одинцов. — Я же не люблю тебя!

— Это не имеет значения! — парировала Женевьева. — Зато я хочу этого! И привыкла добиваться своей цели! Будет величайшей глупостью с твоей стороны вновь не воспользоваться столь заманчивым предложением… А? И, довольная произведенным эффектом, француженка откинулась на кресле, высоко заложив ногу за ногу, обнажив ажурные чулки.

Взгляд Одинцова замер.

Под черной юбкой Женевьевы трусиков не было. И темный разрезик методу ног, с аккуратной тонкой полоской волос, как магнитом притягивал мужской взгляд.

Задняя дверь «Ауди» с треском захлопнулась, выпустив разъяренную Симону. Проходившая мимо пожилая супружеская чета с беспокойным недоумением уставилась на раскрасневшееся лицо девушки.

Та нервно ходила вокруг автомобиля, что-то приговаривая сквозь стиснутые зубы…

Ноутбук продолжал исправно записывать происходящее в сотне метров за толстыми стенами тюрьмы.

Француженка держала эффектную паузу.

Она, словно нарочно дразнила мужчину, медленно сползая к краю дивана, отчего ее колени приподнимались все выше.

Виктор встряхнул головой, словно прогоняя наваждение.

«Я знал, что она просто так не станет мне помогать, и предвидел ее поползновения. Но чтобы так откровенно! Недаром Лёха говорил, что по тюрьме ходили о ней странные слухи… Что делать?? Встать и уйти? Тогда она обозлиться, станет вставлять палки в колеса. А, может…прямо здесь её…?»

Виктор внезапно почувствовал прилив желания. Женщина эффектно сыграла на вековых мужских инстинктах. Низ ее живота, красивые тонкие ноги, возбужденный чувственный рот тянули к себе, призывали, ждали извечного отклика самца.

Однако уши француженки в следующую секунду услышали такую неожиданную фразу, что Женевьева в первую секунду отказалась поверить им и переспросила, широко открыв глаза:

— Что? Что ты сказал???

— Давай сыграем в шахматишки, я вслепую, — добродушно повторил Виктор, — кто проигрывает, исполняет желание противника.