— О, Господи. Мы оставили ее одну.

— Какое это имеет значение? — спросила Маура. — Она же теперь не имеет никакого отношения к нашему делу, так?

— Нет, не так, оказывается, она является ключом к нему. Она единственная, кто может опознать Алана Роудса.

Маура недоуменно покачала головой.

— Но она же никогда не встречалась с Роудсом.

— Встречалась. В Африке.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Следы приближаются. Я вжимаюсь в стену кладовки, мое сердце стучит громко, как барабаны. Я не могу видеть, кто проник в дом, я могу лишь слышать его, и он все еще на кухне. Я внезапно вспоминаю, что оставила свою сумочку на кухонном столе, и слышу, как он раскрывает ее, рассыпая монеты на пол. О, Боже, пусть это будет всего лишь вор. Пусть он заберет мой кошелек и уйдет.

Должно быть, он нашел то, что хотел, потому что я слышу, как мою сумочку швыряют на столешницу. Пожалуйста, уходи. Пожалуйста, уходи.

Но он не уходит. Вместо этого он идет через кухню. Ему придется пройти мимо кладовки, чтобы добраться до остальной части дома. Я, застыв, стою в тени, не смея дышать. Когда он проходит мимо приоткрытой двери, через щель я мельком вижу его со спины: вьющиеся черные волосы, массивные плечи, квадратная голова. В нем есть что-то поразительно знакомое, но это невозможно. Нет, этот человек мертв, и его кости разбросаны где-то в дельте Окаванго. Затем он поворачивается к приоткрытой двери кладовки, и я вижу его лицо. Все, во что я верила последние шесть лет, все, что мне казалось, я знала, переворачивается с ног на голову.

Эллиот жив. Бедный, неуклюжий Эллиот, который сох по блондинкам, который спотыкаясь, ковылял по бушу, который всегда был предметом насмешек Ричарда. Эллиот, который утверждал, что обнаружил гадюку в своей палатке, гадюку, которую больше никто не видел. Я думаю о последней ночи, когда мои спутники были живы. Я вспоминаю темноту, панику, выстрелы. И последний женский крик: «О, Боже, у него ружье!»

Не Джонни. Это был не Джонни.

Он проходит мимо кладовки, и его шаги стихают. Где он? Стоит ли он рядом вне поля моего зрения, ждет ли, пока я обнаружу себя? Если я выйду из кладовки и попытаюсь проскользнуть через кухонную дверь, заметит ли он меня? Лихорадочно я пытаюсь представить задний двор за этой дверью. Он полностью огорожен, но где находятся ворота? Я не могу вспомнить. Я могу оказаться зажатой этой оградой, запертой в этом смертельном дворе.

Или я могу остаться здесь в кладовке и дожидаться, пока он найдет меня.