— Наш следующий свидетель — Ричард Пеллрод.

Пеллрод в бытность Джеки Леманчик инспектором по заявлениям был её непосредственным начальником.

Во время предварительных допросов Пеллрод меня здорово допек — вел себя заносчиво и вызывающе; словом, свидетелем был никудышным. Но появление его здесь нисколько меня не удивляет — должны же прекраснодаровцы закидать Джеки грязью! Кому, как не Пеллроду, её знать.

Ему сорок шесть лет, он среднего роста и сложения, с брюшком любителя пива, изрядно поредевшей шевелюрой, неправильными чертами лица, испещренного вдобавок какими-то подозрительными пятнами. Переносицу украшают очки в идиотской оправе, да и вообще привлекательности в нем не больше, чем у подгулявшего верблюда, но Пеллрода это мало заботит. Однако, если он заявит, что Джеки Леманчик была обыкновенная потаскуха, которая сама пыталась его соблазнить, присяжные наверняка засмеют и его.

В общем, Пеллрод совершенно к себе не располагает, что, наверное, не должно удивлять, учитывая, что он двадцать лет просидел в отделе заявлений. Симпатичный как сборщик долгов, он органически не способен вызвать ни сочувствия, ни доверия у присяжных. Типичный заплесневелый бюрократ, всю жизнь проторчавший в своей крысиной норе.

И ведь он ещё лучший, на кого может рассчитывать неприятель! Ни Лафкина, ни Олди или даже Кили Драммонд вызвать не рискнет, поскольку эти люди проштрафились и вконец утратили доверие жюри. Правда, в списке у Драммонда числится ещё с полдюжины сотрудников «Прекрасного дара», но чутье мне подсказывает: никого из них он не вызовет. Что они могут сказать? Что злосчастные руководства — плод нашего воображения? Что в их страховой компании не обманывают клиентов и не подтасовывают документы?

В течение получаса Драммонд с Пеллродом обмениваются заученными вопросами и ответами, разбирая сложный механизм прохождения бумаг через отдел заявлений и пытаясь доказать, что в «Прекрасном даре жизни» ради клиентов идут на любые жертвы, но все их ухищрения вызывают лишь безудержную зевоту среди присяжных.

Судья Киплер решает покончить с этим занудством. Он прерывает Драммонда на полуслове, предлагая:

— Послушайте, мэтр, а нельзя ли чуть повеселее?

Драммонд оскорблен в лучших чувствах.

— Но, ваша честь, я имею полное право подробно допросить этого свидетеля.

— Разумеется. Но почти все это присяжные уже слышали. Вы повторяетесь.

Драммонд просто не верит своим ушам. Он пожимает плечами, напускает на себя обиженный вид и пытается создать впечатление, будто судья к нему придирается.

— А вот адвоката истца вы что-то не торопили, — бурчит он.