— Врач говорит, что это зависит от вас, месье. Вы сможете поехать туда после обеда, если я все организую?

— Дайте мне чаю, — ответил я.

Следующий час был полон боли, физической и моральной. Попытавшись пошевелить рукой, я чуть не потерял сознание от боли, но я все же нашел в себе силы умыться и побриться; принесли кофе и булочки, которые мы съели, сидя на кровати. Мы старались говорить об отвлеченных вещах, но снова и снова возвращались к детям.

— Мне страшно, — сказала Эмма. — От того, как Ле Брев смотрит на тебя, а ты на него.

— Мне кажется, он замешан в этом каким-то образом.

— Не говори так.

Я отодвинул пустой поднос и встал.

— Куда ты идешь?

— Позвонить в Рингвуд.

— Зачем?

— Сказать им, что ты здесь. И сказать Джеральду, куда мы едем. На всякий случай.

— На какой случай?

Я улыбнулся. На случай беды? На случай, если Ле Брев попытается заставить нас замолчать раз и навсегда?

— Отец знает, что я здесь.

— Конечно. — До этого я уже додумался. — Я скажу, что нашел в особняке Сультов.

— Нет, не делай этого…

— Почему, дорогая?

— Потому что… — она не закончила фразы. А имела она в виду, несомненно, то, что все еще не верила мне.

— Я все же позвоню.

Нас проводили в пустой кабинет, заставленный шкафами с папками. Жалюзи были опущены, и мне прежде всего захотелось поднять их. Сквозь них пробивался утренний свет.