Аккуратно прикрываю дверь.
С опаской опускаюсь на диван. Против ожидания он не скрипит.
От масла руки липкие, и чтобы как-то очистить их, принимаюсь втирать его в ногу, затем во вторую. Отправиться на поиски подходящей тряпки не решаюсь.
Через пару минут смотрю – вроде бы лучше. Для очистки совести протираю их изнанкой халата.
Лучшего результата без мыла не добиться. Но по крайней мере не оставлю на диванной обшивке отпечатков.
Единственный доступный сейчас способ скоротать время – помечтать. И мечты эти об одном, о свободе. Сейчас мне вроде бы не грозит смерть, но нет ничего желаннее, чем выбраться из подземелья и оказаться далеко-далеко отсюда.
Рука проскальзывает в стык между пуфиками спинки и сиденья. Пальцы нащупывают уголок тетрадки.
Испуганно отдергиваю руку, но после непродолжительной борьбы любопытство побеждает. А вдруг это план подземелья?
Достав тетрадь, читаю на обложке рукописную надпись: «Мой дневник».
А «мой» – это чей?
Пролистав исписанную мелким корявым почерком тетрадку, возвращаюсь к началу и пытаюсь разобрать написанное.